Александр Покровский - Робинзон. Инструкция по выживанию

– Можно и четыреста, но тогда нужны специальные автономные аппараты – они подходят к затонувшей лодке, присасываются сверху к комингс-площадке над люком, убирают всю воду из-под себя, потом открывают люк, и люди переходят в аппарат.

– А если глубже?

– А если глубже, то может раздавить.

– А какая вероятность того, что лодка затонет на удобной для спасения глубине?

– Никакой. Лучше вообще не тонуть. Вот поэтому мы и проверяем вахту. Вахта на корабле несется именно для того, чтоб не утонуть. И не сгореть.

– И вахта гарантирует.

– Ничего она не гарантирует. Лозунг на скале видел?

– Где североморец?

– Ага!

– Видел.

– Вот там все правильно написано. Особенно под лозунгом, – говорит Кашкин, наклоняясь куда-то под колонку ВВД. Вылезая из-под нее, он представляет ее Робертсону: – А это колонка ВВД. На каждом клапане все написано – что, для чего, почему. Отсюда можно аварийно продуть все группы ЦГБ, дать «пузырь в нос» или продуть ЦГБ по группам. Понятно?

– Понятно, – говорит Робертсон, хотя по нему видно, что ему пока ничего не понятно.

– Ничего, Робертсон, – говорит Кашкин, – привыкнешь. Пошли дальше. – А это выгородка кондиционирования первого отсека. Тут у нас компрессор, который недавно взрывали всякие взрыватели, как ты помнишь, тут у нас отсечный вентилятор, углекислотный регенератор морской – заведование твоего друга Рустамзаде, а под палубой – аккумуляторная батарея на сто двенадцать элементов. Сама батарея у нас поделена на две части. Первая часть в первом отсеке – вот она, а вторая часть – во втором.

– А еще что здесь есть?

– А еще у нас здесь гидроакустический комплекс со своими выгородками, насосы главной осушительной и трюмной магистрали, шпили, торпеды, торпедные аппараты и прочее. Да! Среди прочего – гальюн первого отсека, замечательное устройство, которое ты еще до конца не изучил, и цистерна пресной воды – к ней подведен воздух низкого давления через редукторы. Давим воздухом – и есть в кране вода. И за всем этим наблюдает.

– Вахтенный первого отсека мичман Завирюха!

– Вот тебе и вахтенный. Завирюха, сообщите в центральный по телефону, что мы у вас были и проверили несение вами ходовой вахты.

– Щас сделаем!

– Ну все, Робертсон, пошли во второй отсек.

В это время к доктору в амбулаторию выстраивается очередь матросов. Доктор их принимает.

– Ну? – говорит он.

Вошедший матрос говорит ему:

– Тащ-ка, от головы чего-нибудь дайте.

Доктор выдвигает ящик стола – он полон таблеток:

– Бери любую.

– А она от головы? – с сомнением говорит матрос.

– От головы! Разломишь пополам и съешь. Вторая половинка – от живота.

– Да я ж серьезно, тащ-ка, болит.

– Ну тогда съешь всю таблетку.

Следующий матрос входит, тщательно закрывает дверь, поворачивается и говорит таким тоном, будто сообщает доктору военную тайну:

– Тащ-ка! У вас от головы чего-нибудь есть?

Через какое-то время резко открывается дверь амбулатории и из нее показывается доктор со стоном.

– А-а-а. я с ними с ума сойду! Все от головы! Все! Константиныч! – ловит он проходящего мимо химика – посиди за меня пять минут! Мне надо феншуй свой срочно включить! Расслабиться! Срочно в койку.

Картина: доктор в койке в изоляторе с умиротворенным выражением на лице, с закрытыми глазами расслабляется, а рядом, через стенку, в амбулатории, Константинович выдает всем таблетки от головы.

Ночь. Тихо. Только вентилятор отсечный работает. Ни звука. И тут матрос Алиев, спускаясь по трапу, поскользнулся и полетел вперед. Головой он влетел в ящик. Ящик всмятку. Алиев цел, но лоб рассек. Из рассеченного места течет кровь.

Алиев молча направляется в соседний отсек искать доктора.

Доктора он находит лежащим на верхней койке в изоляторе. Тихо открывается дверь изолятора, бесшумно входит в нее Алиев, и вот он уже зависает над лицом доктора. Алиев вглядывается, будто принюхивается.

Док уже проснулся, но все еще надеется, что это не к нему.

Кровавая рожа зависает над доком. Рожа сопит, по ней течет кровь. Рожа начинает на ощупь искать доктора:

– Тащ-ка! Тащ-ка! Это вы?

– Нет! – орет док и пугает Алиева. – Это не я! Вы мне когда-нибудь спать дадите? О господи! Первая фраза клятвы Гиппократа – как вы мне все надоели!!!

Алиев тихо покидает изолятор.

Крики доктора разбудили Сову. Тот встал, пошел вниз, в умывальнике он находит Алиева. Тот смывает кровь.

– Что, Алиев, с черепом?

– Ударился!