Александр Покровский - Робинзон. Инструкция по выживанию

– Так ведь положено же, Анатолий Иванович, перед походом снимать картограмму.

– Сейчас у командира БЧ-5 спрошу. Трубку берет командир БЧ-5.

– Чего тебе, Эдик?

– Картограмму снять.

– Сколько тебе на это времени надо?

– Через полчаса на мощности семьдесят я буду снимать полчаса.

– Учти, через час мы уходим назад на двадцать процентов.

– Мне хватит времени.

Рустамзаде отправляет в аппаратную своего мичмана с приборами. Тот возвращается через десять минут – на нем лица нет.

– Что такое? – спрашивает Рустамзаде.

– Шкалы не хватает!

– Как это не хватает шкалы?

– На промежуточных нейтронах.

– Ну!

– Не хватает!

– Зашкаливает?

– Да!

– В каких точках? Мичман показывает.

– Здесь, здесь и здесь.

– Так рукой надо было окошко прикрыть.

– Как это?

– Прикрываешь датчик рукой, твое тело задерживает нейтроны, и шкалы хватает.

– Телом?

– Ну да! А потом перемножаешь. Тело ослабляет излучение в полтора раза.

У мичмана ступор.

– Я туда не пойду.

– Ты чего, Константиныч? Это ж даже детям известно. Ну, все мы тут получаем дозу. Ну и что? Это ж атомный реактор. Ты чего?

– Я туда не пойду.

Рустамзаде видит, что у парня ступор, он боится.

– Ладно, снимай с себя прибор, – говорит начхим. – Я сам пойду. А ты здесь посиди.

Рустамзаде, увешанный приборами, входит в аппаратные выгородки. Его сопровождает спецтрюмный.

– А ты чего тут? – говорит ему Рустамзаде.

– Обеспечиваю вас.

– Нечего меня обеспечивать. Дуй отсюда! Что сказали из центрального? Проход через седьмой отсек запрещен. Вот и выполняй. И чтоб никто тут не шлялся, кроме меня. Понятно?

– Понятно.

– Давай! Я закончу и скажу тебе. Тогда и закроешь аппаратные.

Рустамзаде входит в носовую аппаратную выгородку и начинает делать замеры. В аппаратной жарко, все свистит, дрожит, корпус трясется.

– Что ж ты так расходилась, родная? – говорит Рустамзаде, разговаривая сам с собой. – Ну ничего. Сейчас мы тебя замерим, и все будет хорошо. Вот в этой точке у нас не хватает шкалы, закрываем датчик рукой, и. шкалы начинает хватать. Все как учили. Записываем эту цифирку, умножаем ее на полтора. Следующий замер. Эдик все замерит. Главное, без паники. Эдик все сделает верно. А почему? А потому что Эдик у нас молодец.

Через десять минут Эдик вваливается в ЦДП, смотрит на Константиныча, снимает с себя приборы и падает в раковину. Его вроде бы тошнит. Константиныч вскакивает, подбегает:

– Что? Что с вами? Эдуард Пейрузович! А?

И тут на него смотрят озорные глаза Эдика.

– Ничего. Испугался? Шучу. «Что с вами, что с вами»? Лучевая болезнь с нами. Пена изо рта идет. Не ожидал?

– Ну вас к аллаху! – обижается Константиныч. – До смерти доведете! Я уж думал.

– Да снял я все. Снял эту несчастную картограмму гамма-нейтронных полей – идиот ее придумал. Какая, нахер, лучевая болезнь? Я ж там десять минут был – на все про все! Дозу-то посчитай! Али в школе не обучен? Умножать умеем? Это ж мизер!

– Конечно!

– Вот Фома! Не верит! Арифметику небось с детства не любим? Где чай? Я взмок, как мышь в половье. Жарко! Там, наверное, градусов восемьдесят или девяносто. Сауна.

– Сейчас! – суетится Константиныч. – Сейчас будет чай.

Команда по кораблю: «Проход через седьмой отсек разрешен!»

– О! – говорит Рустамзаде. – Вот и мощность снижают.

Центральный вызывает ЦДП:

– ЦДП!

– Есть ЦДП!

– Начхим есть?

– Есть!

– Эдик, ты все успел? (Голос командира БЧ-5.)

– Спасибо, Владимир Владимирович, все успел!

– Хорошо. Идем в базу!

– Нас ставят в соседнюю базу! – Сова, проходя мимо, бросает это Кашкину.

– Как это?

– Так! В родной базе все пирсы заняты.

Кашкин влетает к Рустамзаде:

– Эдик!

– А?

– Ты слышал? Нас в соседнюю базу ставят.

– Это в какую это соседнюю?

– В Оленью!

– То есть для лодки, вернувшейся с контрольного выхода, не нашлось место у родного пирса?

Кто-то вмешивается со стороны:

– А домой сегодня пустят?

– Плохо быть деревянным. Тебе ж говорят – Оленья. Это от Гаджиево восемнадцать километров. Сейчас восемь вечера. Пока ошвартуемся – десять. В десять тридцать, в лучшем случае, «люксы» – БЧ-1 тире 4, РТС – побегут домой. Восемнадцать километров делим на шесть – скорость бега индейцев нашего племени – получается три часа. Дома только полвторого – и это если хорошо бежать, примерно два часа на встречу с женой и детьми, и в полчетвертого – бег в обратную сторону. В 8.00 – подъем военно-морского флага, потом проверка штабом флота, разбор и. три дня предпоходового отдыха (если получится). Вот такой расклад.