Гордон Хафтон - Подручный смерти

Он еще несколько минут продолжал в том же духе, пока я, наконец, не припомнил, о чем хотел спросить накануне вечером.

– А что с тем заболеванием, которое мы выпустили во вторник?

Он нахмурился, недовольный, что его прервали.

– Боюсь, что полный, совершеннейший провал. Наши клиенты по-прежнему тошнотворно здоровы. – Он посмотрел на меня осуждающе. – Очень жаль. Шеф не один год готовил этот проект. Начало нового тысячелетия обещало быть поистине грандиозным.

– Что тут поделаешь, – ответил я.

– Это верно. – Он снова прижал подбородком верхнюю коробку. – А теперь, не будешь ли ты столь любезен и не откроешь ли мне дверь?

Я протиснулся позади него и выполнил просьбу. Лучи еще неяркого утреннего солнца пробились в раскрытую дверь и упали на бледное лицо Мора, с особой выразительностью подчеркнув массивы угрей, которые появились за ночь. Выглядел он поистине ужасно, о чем я ему и сказал, желая сделать комплимент.

– Сегодня вы выглядите как никогда скверно.

– А ты выглядишь, как разогретая смерть.

Все еще спали, поэтому завтракал я один. В холодильнике нашлись бурые бананы и начатая картонка йогурта, с которыми я быстро расправился, стоя у окна. Кроме Мора и парочки утренних бегунов, я никого не видел.

И когда я уже собрался подняться к себе, в столовую вошел Смерть, облаченный в серое кимоно и бархатные тапки.

– Привет. Ты сегодня рано.

– Не мог уснуть.

– А… – сказал он, глядя на меня в упор. – И как настроение?

– Превосходное. – Я говорил правду. – Когда нам приступать?

Ответил он не сразу. Сначала прошел на кухню, откуда донеслось его оживленное сюсюканье, словно он общался с каким-то младенцем. В ответ слышался пронзительный писк и скрежет о прутья клетки. Через минуту из дверей высунулась его голова, половина туловища и одна нога.

– Я тут подумал… – произнес он медленно – Наш клиент… В общем, жуткое дело. Не спрашивай, почему так – мы ведь могли препроводить его в мир иной и во сне… Но Шеф пожелал чего-то особенного. – Смерть покачал головой. – Мне сказали, что этот человек два месяца назад стал свидетелем убийства Гадеса. И Шеф считает, что его смерть даст возможность решить определенные проблемы и замести следы… – Он понизил голос. – Впрочем, это лишнее. Я вот что подумал: может, возьмешь выходной? С делами я и сам управлюсь.

Мы еще немного поговорили, и я коротко прикинул, как это может отразиться на моих слабых шансах остаться в Агентстве, но в душе был рад. Все более и более вероятным становилось то, что этот день я закончу в гробу, а у меня еще осталась пара незавершенных дел.

Мне хотелось выяснить, живы ли мои родители.

Мне нужно было время, чтобы подумать.

Поделившись планами со Смертью, я вернулся в комнату, где Шкода еще спал, тихо похрапывая. Из-под сбившегося одеяла торчали его ноги.

Я подергал его за руку. Он что-то промычал и перевернулся на другой бок.

– Мне надо выйти. Можно взять твой ключ от входной двери? – спросил я шепотом.

Снова мычание – невнятный звук, далекий от одобрения, но еще более не похожий на отказ. Поскольку времени не осталось, и потому, что мы с ним, возможно, уже не увидимся, я счел ответ утвердительным. Ключ лежал на столе.

У двери я оглянулся. Он так мирно посапывал в сумраке, что я на миг представил его маленьким ребенком, прикорнувшим на руках у мамы.

Выйдя из Агентства, я прямиком отправился на кладбище Св. Гила, где сам до недавнего времени благополучно покоился. Я уже не боялся гулять один. На столе Мора я нашел румяна и маскирующий крем и перед зеркалом в ванной сам себя загримировал. Мой общий вид также не представлял особой проблемы. За прошедшую неделю я стал ходить гораздо прямее, ног по земле не волочил, челюсть поддерживал. Я даже научился скрывать свойственную зомби пучеглазость.

По дороге на кладбище мой разум распутывал клубок тайны вокруг смерти Гадеса. Я, конечно, не был уверен, что все произошло именно так, – я ведь не Шерлок Холмс, и не могу доказать все что угодно, – однако в голове сложился более-менее четкий образ случившегося.

Поздний субботний вечер. Шкода только что выпек небольшой медовик с маком и поставил его на всю ночь остужаться, хорошо зная, что сосед по комнате утром его обнаружит… И не ошибся. Гадеса, который, как всегда в воскресенье, пришел на кухню раньше всех, притягивает сперва запах, потом вид, а затем и вкус пирога. Он не может удержаться, чтобы не откусить, еще, потом еще – пока весь пирог не исчезает.