Михаил Веллер - Веритофобия

Их ненависть нетерпима и агрессивна. Они не согласны ни на какие компромиссы. Правда должна быть уничтожена, изуродована, согнута и превращена в запуганную и подобострастную служанку их лжи. И открывать рот только по приказанию.

Они хотят, чтобы я отрекся. Отрекся от Ромео и Джульетты и от Тристана и Изольды. Потому что гомосексуалисты ничуть не хуже и во всем им равны. Чтобы я отрекся от Библии и Бога, потому что Господь велел жить мужчине и женщине семейной парой и рожать детей; потому что Он испепелил Содом и Гоморру; потому что он карал грешников и преступников.

Они угрожают, чтобы я отрекся от представления о биологическом и гражданском неравенстве мужской задницы и женского лона.

Они хотят, чтобы я отрекся от поколений предков, которые сражались за свою землю и свой народ, убивая врагов, чтобы не быть убитыми самим. Чтобы я отрекся от тех, кто открывал новые земли и нес цивилизацию дикарям — именно так: темным, жестоким и нищим дикарям, населявшим пустыни и джунгли планеты еще пару веков назад.

Они хотят, чтобы я отрекся от своего права владеть своей землей и своей страной, позволяя приехавшим издалека за комфортной жизнью чужим людям жить за мой счет и предъявлять мне свои права на мои деньги, мои дома и мои законы.

Они хотят, чтобы я отрекся от культуры своего народа и от истории моей страны. Отрекся от крови поколений предков, пролитых за эту землю. От пота, пролитого в нее. От костей моих прадедов, удобривших ее.

Они требуют, чтобы я отрекся от созидателей и творцов нашей великой цивилизации и признал их расистами, сексистами, фашистами и прочими порождениями больного ума. Они убеждены, что я должен отречься от суровых и эффективных обычаев предшествующих поколений, которыми и была создана наша культура.

Они хотят, чтобы я отрекся от морали и признал равноправие разврата и целомудрия. Чтобы я отрекся от трудолюбия и считал труженика и паразита равными во всех правах. Чтобы я отрекся от семьи и считал ее ничем не выше свального греха. Чтобы я отрекся от родины и патриотизма и считал домом то временное место, где можно получать больше денег.

Они хотят, чтобы я отрекся от своих убеждений и публично исповедовал то, что они объявили правильным и обязательным для всех. Чтобы я отрекся от свободы слова и согласился, что свобода слова дана только тем, кто думает согласно с ними.

Они хотят, чтобы я отрекся от чувства собственного достоинства и глотал их оскорбления молча. Чтобы я отрекся от честности и склонился перед их ложью.

Они злобно требуют, чтобы я отрекся от ума и образования и признал власть и правоту их глупости и невежества. Чтобы я отрекся от собственного мнения и повторял за ними со всеми вместе.

А вот им всем! Вы меня поняли — что.

Когда я начинал писать эту статью, эссе, превратившееся в книгу — я что-то даже не представлял себе, сколько в мире лжи — но главное — сколько ненависти к правде, сколько неприятия правды, непризнания, попыток не заметить, замолчать, закрасить, завесить, согласиться с чем угодно, только не с правдой.

Вообще правда и ложь как понятия — та самая диалектическая пара, обе части которой взаимообусловлены и существуют только в единстве своих противоположностей. Но страшно хочется иногда стать наместником Господа Бога по мелким частностям и запретить ложь, запретить отрицать правду. Это, конечно, эмоции…

Предмет веритофобии — конфликт между сохраняемой ложью и отвергаемой правдой.

Это конфликт между:

• старым и новым

• привычным и непривычным

• желаемым и нежелаемым

• комфортным и дискомфортным

• хорошим и плохим

• полезным и вредным

• своим и чужим

• субъективным и объективным

• понятным и непонятным

• поощряемым и порицаемым

• моральным и аморальным

• успокоительным и беспокоящим

• укрепляющим картину мира и нарушающим ее.

Трудность восприятия правды и причина ее отрицания — не в недостатке аргументов. Конкретная правда может обладать абсолютной объясняющей силой, и все равно быть гонимой. А ложь может всех устраивать.

Но надо же что-то делать! — как сказал в отчаяньи Крокодил Гена, дав в ухо Чебурашке и глядя вслед уходящему поезду.

Что тебе дороже — вот только искренне: большая человеческая правда или большой жизненный успех? За что ты готов сражаться?