Михаил Веллер - Веритофобия

Если это свой район или город — тогда нет, не так, это просто буйные и уроды одни из нас. А если это чужие — другие, иные, не такие, дальние — то резкие, экстраординарные поступки единиц воспринимаются как характеристика всей группы.

Преступник «из чужих» всегда выступает как маркер чужой группы.

Это закон социальной психологии.

Ибо чужая группа прежде всего должна восприниматься как безопасная. Первое и главное социопсихологическое требование к неизвестному фактору — безопасность. Невредность. Совместимость без ущерба для тебя.

Игнорировать этот закон — означает переть тупо и нагло против природы и правды. А это добром никогда не кончается.

От любого чужого прежде всего требуется одно — чтобы мне от него не было опасно и плохо. Все остальное потом.

Необходимо понять еще одно:

Коллективная ответственность — это аспект групповой розни.

Это деление людей на группы и конфликтные отношения между этими группами. Не личностные — а именно по факту принадлежности к группе.

Тут уже пахнет армейскими подразделениями, преступными группировками и национальными землячествами. Но не будем торопиться и забегать.

Первое. Могут ли люди гордиться историей и успехами своего народа? Города? Страны? Открытиями своих ученых? Подвигами своих героев, павших в борьбе за свободу и независимость своей родины? А хоть и победой своей спортивной команды в футбольном матче против другого города?

Ага. Риторический вопрос. Я так и думал. Гордятся и могут. Даже и должны. Пушкиным и Толстым, а также победами 1812 года и 1945. Сам человек может быть глуп и в работе ничтожен, но к славе народа причастен!

А вот и стоп. К казням Ивана Грозного, расстрелам 37-го года, ГУЛАГу и оккупации Восточной Европы, к Голодомору — причастен? А вот уж нет! Я-то тут при чем? Я тогда и не жил даже.

Да? А в 1945 году ты жил? Наполеона лично гнал? «Войну и мир» не ты написал? Так а чего кричишь тогда?

Радио Попова — это ты, а расстрел 9 января — это не ты. Гагарина в космос ты, а танки в Прагу не ты. Эдакая избирательная причастность к деяниям своего народа и страны.

Ко всему хорошему — причастен, а ко всему плохому — нет.

Или иначе сказать можно:

К чему хочу — причастен, к чему не хочу — нет.

Я сам решаю, к каким деяниям своего народа и страны я причастен, а к каким нет. То бишь причастность к действиям группы определяется моим хотением.

Или за меня это решают другие: общественное мнение и государственные институты. И решают они так:

Действия группы исторически делятся на:

— хорошие, похвальные, полезные — и к ним причастны все члены группы, даже индивидуально никак ни в чем не участвовавшие;

— и плохие, осуждаемые, вредные — и к ним причастны только те, кто лично принимал в них участие, что-то плохое делал, а вот все остальные ни к чему не причастны.

То есть:

Коллективная ответственность носит оценочно-избирательный характер: ко всему хорошему причастны все члены самой широко определяемой группы — а ко всему плохому группа даже в узком понимании термина не причастна, виновны только конкретные лица. Причем! Вину этих конкретных лиц может установить только суд.

(Чтоб никто не перепутал — это я сейчас разворачиваю и анализирую логику политкорректности, формулирую господствующие сегодня в цивилизованном мире представления.)

…А как было раньше в истории? Раньше было плохо. В Ассирии мятежные народы «выдирали» — переселяли в новые и скверные чужие места целиком, тем лишая корней и ослабляя. Последним в XX веке так товарищ Сталин чеченцев переселял с гор за море в степь и пустыню. Или Тамерлан вырезал непокорный город целиком, с женщинами и детьми. Или, кстати, американская стратегическая авиация сносила города Третьего Рейха в мелкий щебень вместе с жителями — целью имели металлургический завод или оружейные мастерские, но с шестикилометровой высоты на пятисоткилометровой скорости точно ведь не попасть, особенно в темноте: сметали по площадям.

Коллективная ответственность ужасна. Но эффективна. Генерал Ермолов пообещал повесить всех стариков аула — ему вернули украденного майора и больше красть людей и требовать выкуп не пытались. Матросы убитого капитана Кука вытребовали у офицеров право мести — и прошли с ружьями побережье, оставив на месте трех деревень трупы и пепел, после чего туземцы вернули останки Кука и поклялись в мире.

А как сейчас? А сейчас даже пленных моджахедов содержат в Гуантанамо, стараясь установить степень личной вины, а правозащитники борются за их права. Мы цивилизованные люди и по факту принадлежности к банде на месте не расстреливаем, и вообще не расстреливаем.