Фэнни Флэгг - Жареные зеленые помидоры в кафе «Полустанок»

И вдруг старик, минуту назад беспокойно ерзавший на диване, улыбнулся и замер. Сейчас он в кафе, помогает отцу готовить барбекю. Он счастлив. У него есть тайна.

Отец дал ему порцию барбекю и бутылку сока, и он побежал в лес, там прохладно и мягкие сосновые иголки…

Рябой дежурный подошел и потряс улыбающегося Артиса О. Пиви — тихого и умиротворенного.

— Эй, ты чего? — Дежурный отпрянул. — Господи Иисусе! А ниггер-то помер! — Он обернулся к стоявшему около стойки приятелю: — Мало того что помер, он ещё и весь пол обоссал.

Но Артис в это время бежал в лес со своим барбекю.

Монтесито, штат Калифорния

5 декабря 1986 г.

Эвелин жила в санатории уже почти два месяца и сбросила 23 фунта. Но главное было не в этом. Здесь она наконец-то нашла «своих» — родных по духу людей, которых искала всю свою жизнь. Вот они, пожиратели сладостей: круглощекие женушки и разведенные, одинокие учительницы и библиотекарши, преисполненные надежд начать новую жизнь стройными и здоровыми людьми.

Она и представить себе не могла, что здесь будет так весело. Эвелин Коуч и её подружек по ежедневному взвешиванию больше всего на свете волновало, какой десерт подадут сегодня вечером. Будет ли это тыквенный пирог — 55 калорий или обезжиренный фруктовый крем — 50 калорий? А может, сегодня подадут её любимое блюдо — открытый пирог с фруктами — 80 калорий?

Могло ли Эвелин прийти в голову, что сердце её будет петь от радости только потому, что сегодня — «день ухода за ножками и ручками»? Или что она окажется в числе «ранних пташек», которые встают чуть свет, чтобы явиться на водные процедуры?

Но здесь произошло и кое-что другое, о чем она раньше и мечтать не смела. Она стала самой популярной обитательницей этих стен! Когда в санаторий приезжали новенькие, их спрашивали:

— А вы уже познакомились с той милейшей женщиной из Алабамы? Непременно послушайте, как она говорит. Такой очаровательный акцент! А какая душка!

Эвелин никогда не думала, что может быть душкой или что у неё очаровательный акцент. А оказалось, стоит ей что-то сказать, как окружающие начинают просто визжать от восторга. И Эвелин с удовольствием пользовалась своей популярностью, развлекала подруг и устраивала вечерние посиделки у камина. Ближе всех она сошлась с тремя женщинами из Таузенд-Оукс. Одну звали Дороти, а двух других — Стеллами. Они создали собственный клуб толстушек, поклялись встречаться раз в год до конца своих дней, и Эвелин была уверена, что так оно и будет. После зарядки Эвелин переодевалась в новый голубой спортивный костюм и отправлялась на прогулку, останавливаясь у стойки с письмами. Эд заботливо переправлял ей всю корреспонденцию, но ничего, кроме реклам, там обычно не было. Однако сегодня её ожидало письмо со штемпелем «Полустанок. Алабама». Она вскрыла конверт, гадая, кто же это ей мог написать…

Дорогая миссис Коуч!

С прискорбием сообщаю, что в прошлую субботу, в 6.30 утра ваша подруга миссис Вирджиния Тредгуд ушла от нас в мир иной. У меня остались некоторые вещи, которые она хотела вам передать. Мы с мужем будем рады завезти их вам в Бирмингем, или можете забрать их сами, если вам это удобно. Я весь день дома. Мой телефон 555 — 7760.

С уважением, миссис Хартман, соседка.

Внезапно Эвелин перестала ощущать себя остроумной и обаятельной. Ей захотелось домой.

8 апреля 1987 г.

Эвелин протянула с поездкой в Полустанок до первого весеннего солнышка, ей не хотелось ехать туда, пока не кончится зима. И вот она в Полустанке, перед домом миссис Хартман. Дверь открыла миловидная брюнетка.

— А-а, миссис Коуч, входите! Очень рада с вами познакомиться! Миссис Тредгуд столько о вас рассказывала, что мне кажется, будто я вас сто лет знаю.

Она провела Эвелин в сияющую чистотой кухню, где уже были приготовлены чашки для кофе, а посреди стола на зеленом блюде красовался пирог с пылу с жару.

— Мне так не хотелось огорчать вас тем письмом, но я знала, что должна это сделать.

— Вы себе и представить не можете, как я вам благодарна. Я ведь и понятия не имела, что миссис Тредгуд уехала из «Розовой террасы».

— Да конечно. Ее подруга миссис Отис умерла через неделю после вашего отъезда.

— О Господи! И этого я не знала. Но почему она не написала мне?

— Я говорила ей, но она сказала, что вы уехали отдыхать, и не захотела вас беспокоить. Такая уж она была, всегда думала о других. Мы поселились по соседству, как раз когда умер её муж, значит, тридцать лет назад, и сколько я её знаю, ни разу не слышала от неё ни одной жалобы, а ведь ей жилось ой как непросто. Сынок её, Альберт, был сущее дитя. Она каждый день брила его, купала, присыпала тальком, подгузник надевала, словом, ухаживала как за младенцем, даже когда он совсем взрослый вырос. Наверно, ни одного ребенка в мире так не любили, как Альберта Тредгуда. Благослови Господь её доброе сердце! Как же мне её не хватает, да и вам, я вижу, тоже.