Аравинд Адига - Белый Тигр

— Мунна.

Она усмехнулась:

— Вот уж неправда. Просто «мальчик», и все?

— Точно. Родные называли меня только так.

Она засмеялась — смех у нее был высокий, серебристый, — качнула своими золотыми волосами... Сердце у меня колотилось как безумное.

— Знаешь, когда я была маленькая, меня называли просто «девочка». То есть на моем языке это слово значит «девочка». Забавно, правда?

— Ух ты. — Я задрал ноги на кровать.

Она принялась расписывать, как ее в этой гостинице донимают комары и какой мерзавец этот менеджер, я кивал в ответ. Какое-то время мы вели беседу в таком духе, потом она вдруг сказала: «Ты такой симпатичный и милый» — и погладила меня по голове. Тут я вскочил на ноги и вскричал:

— Как ты попала сюда, сестра? Как тебя занесла в этот притон разврата? Прочь из этого гиблого места — не надо страшиться злого менеджера, отныне ты пребудешь под моей защитой! Я буду тебе братом, я, Балрам Хальваи!

Когда в Индии снимут про меня фильм, то вложат мне в уста именно эти слова. А в жизни...

— Целых семь тысяч за эти двадцать минут. Семь тысяч! Время не ждет.

Вот что я сказал на самом деле.

Взгромождаюсь на нее, одной рукой прижимаю ее закинутые за голову руки к постели. Вот сейчас, еще немного, и мой клюв вонзится в нее... Свободной рукой провожу по золотым волосам.

И кричу. Я не кричал бы громче, даже если бы увидел ящерицу!

— Что случилось, Мунна? — спрашивает она.

Спрыгиваю с кровати и отвешиваю ей пощечину. Ну и здоровы же визжать эти иностранки, если приспичит!

Менеджер тут как тут — у двери подслушивал, не иначе.

— Это! — выдыхаю я, тыча в волосы девушки. — Они вовсе не золотые!

Корни-то черные! Она крашеная! Он пожимает плечами:

— А ты чего ждал за шесть тысяч рупий? Натуральный товар стоит тысяч сорок-пятьдесят.

Хватаю его всей пятерней за лицо:

— Верни мои деньги!

Женщина у меня за спиной верещит еще пронзительнее — и я оборачиваюсь. Это ошибка. Не надо было отпускать менеджера.

Минут через десять меня, в крови и ссадинах, выкидывают на улицу и двери за мной закрываются.

Меченый не стал меня дожидаться, домой я вернулся на автобусе. Только и осталось, что в затылке чесать! Семь тысяч рупий — просто плакать хотелось. Ты хоть знаешь, сколько буйволиц можно было купить на эти деньги? Пальцы бабушки выкручивали мне уши.

Добравшись наконец до «Букингемского Дворца» — автобус час простоял в пробке, — я промыл свои раны над общей раковиной, раз десять сплюнул и —пошло оно все к черту — почесал в паху. Не стал противиться искушению.

Доковылял до своей одиночки, распахнул дверь и застыл.

Под накомарником кто-то сидел! Чья-то тень скрючилась в позе лотоса.

— Не волнуйся, Балрам. Я знаю, где ты был.

Голос мужской — я вздохнул с облегчением. Это не бабушка!

Мистер Ашок приподнял краешек сетки и с лукавой улыбкой взглянул на меня:

— Я в курсе, чем ты занимался.

— Сэр?

— Я тебя неоднократно вызывал, но ты не являлся. И я сам решил спуститься. Но мне прекрасно известно, чем ты занимался... мне все рассказал водитель с розовыми губами.

Душа у меня ушла в пятки. Я упер взгляд в пол.

— Он сказал, ты в храме. Молишься за мое здоровье.

— Да, сэр. — Меня прошиб пот. — Это точно, сэр.

— Иди под сетку, — мягко сказал он.

Я сел рядом с ним и накрылся накомарником. Хозяин не сводил глаз с тараканов.

— В какой дыре ты живешь, Балрам. Я и не знал.

Извини.

— Ничего страшного, сэр. Я привык.

— Я дам тебе денег, Балрам. Завтра же подыщешь себе помещение получше. Договорились?

Он взял меня за руку:

— Что это за красные пятна у тебя на ладони? Похоже на следы от щипков.

— Нет, сэр, это не щипки. Это... кожная болезнь. Видите — вот здесь, на ушах, тоже пятна.

Он наклонился поближе — аромат его одеколона пощекотал мне ноздри, — загнул мне ухо и внимательно посмотрел.

— Ну и ну. А я и не замечал. Постоянно сижу у тебя за спиной и никогда...

— Это очень распространенная болезнь, сэр. Особенно среди бедняков.

— Неужто? Не обращал внимания. А ты лечишься?

— Нет, сэр. Болезни бедняков не лечатся. У отца был туберкулез, он и свел его в могилу.

— На дворе двадцать первый век, Балрам. Все болезни излечимы. Сходишь к врачу. Счет я оплачу.

— Да, сэр. Отвезти вас куда-нибудь в город?

Он беззвучно пошевелил губами. Открыл рот. Закрыл. Наконец сказал:

— Я живу какой-то неправильной жизнью, Балрам. Сам это сознаю, только духу не хватает в корне все изменить. Я трус, Балрам.