Владислав Леонов - Мальчишка в сбитом самолете

Появилась Соня и как-то по-старинному, негромко поздоровалась с мальчишками:

— Здравствуйте. Соня.

Пацаны что-то пробубнили в ответ, а Соня улыбнулась и снова в свою комнату ушла.

Какой же она была необыкновенной девушкой! После ареста отца они с сестрой Татьяной поехали на прием к Всесоюзному старосте Калинину, тот принял их, и деда освободили, сняв с него обвинения. Это я тоже узнал гораздо позже, когда многие герои моего повествования уже ушли из нашего мира.

— Проголодались небось? — Бабушка поставила перед нами на стол полную вазу сушеных яблок и сухарики из черного хлеба. Спросила, кто будет мыть руки. Ребята замотали головами и вытерли ладони о рубахи. — Ну, приятного аппетита! — пожелала она и вышла, чтобы не смущать голодных моих приятелей.

Старинная ваза мигом опустела, от сухариков одни крошки остались, да и те Витька собрал в ладонь и съел. Мы поднялись, хотя так не хотелось уходить из теплого дома, где сладко пахло сушеными яблоками и веяло покоем.

Витька посмотрел на темную икону, что висела в углу перед лампадой, и серьезно сказал:

— Огромное вам спасибо!

Мальчишки, пятясь из комнаты, тоже сказали «спасибо».

— На здоровье! — улыбнулась бабушка Анюта.

Когда мы оделись и обулись, она каждому сунула в карман по яблоку — «на дорожку» — и вышла проводить нас на крыльцо, хотя на улице было холодно и шел снег.

— В дом, в дом идите, а то простудитесь! — испугался Витька, но она дождалась, пока ребята сошли с крыльца и зашагали по сугробам.

Мы еще долго оборачивались и увидели, как вышел дед Иван расчистить дорожку от дома.

— Вот мы сволочи! — сказал Витька. — Нажрались от пуза, а помочь старику не догадались.

Сытыми домой идти не хотелось, кататься тоже, и мы всей компанией уселись на деревянные ступени под большим портретом Сталина у переезда, это было наше место. Под Лениным обычно отдыхали парни с другого конца Партизанки. Доели яблоки, захотелось чего-то высокого. «Подвиг разведчика» мы уже по два раза смотрели, да и денег все равно нет. Меня часто выручала баба Дуня, отдавая из своего кошелечка с шариками-защелками последний рубль, но и у нее кошелечек был не бездонный, а просить у мамы не хотелось. Она стала какая-то нервная, видно, из-за этих подселенцев, а может, из-за «черной кошки», хотя, скорее всего, из-за денег и продуктов, которых вечно не хватало. Может, и дала бы на кино, но сперва отругала бы за грязные руки или дырку на штанах.

— Расскажи случай, — попросили меня ребята, но все случаи, которые я наполовину выдумал — как в Харькове труп фашиста в самолете обнаружил, как мы с дядей Володей жулика подстрелили из автомата, как в степи с пацанами кобру ловили, как с папой волков били и на дрофе катались, — были уже рассказаны, а новое на ум не шло. Но приятели мои наседали. Ладно, будет вам «случай». И я начал плести, как однажды утром зашел в наш магазин, а там уже карточки отменили и все прилавки завалены мылом, конфетами, колбасой, печеньем и мороженым. Бери, говорят, всё так, задаром, денег по случаю нашей скорой победы и не надо.

— И ты?! — встрепенулся Витька. — Целые карманы набил, да?

— Нет. Я проснулся и ничего не успел взять.

— Вот болван! — рассердился братец. — А я бы не растерялся! Я бы мыла целых пять кусков схватил и конфет-подушечек карман!

Ребята посмеялись и разошлись с задумчивыми лицами: наверное, представляли этот магазин — без карточек, без очередей и давки за всем, что «выбросили» или «дают».

Я и сам любил слушать. Родня моя по папиной линии, Леоновы, такие потом случаи рассказывали — вовек не забудешь. Как тетя Таня, молодая учительница, приехавшая в Сибирь по распределению, вместо школы попала на лесосплав. С длинным шестом она прыгала по скользким бревнам, расталкивая заторы, а ее подружки соскальзывали с этих бревен в ледяную воду, и спасти их было невозможно. Как муж тети Лели был убит в первые дни войны, и ей прислали его окровавленный белый морской китель. Как дядя Петя с бандами на Западной Украине боролся, выкуривал их из схронов, как товарищи его подрывались на хитрых минах. И только мой тихий дед Иван ничего никому не рассказывал, не хотел, наверное, расстраивать.

Все Леоновы были начитаны. Я книги у Сони на этажерке все перечитал. Правда, они были без картинок, но зато интересные. Фамилии авторов я уже знал по школьной программе, а некоторыми и раньше познакомился, как, например, с Гоголем. Его я запомнил не только из-за чу́дной фамилии, но и благодаря рассказам про чертей и ведьм. Чехов нравился, потому что писал коротко и смешно. С Достоевским сложнее: фамилию-то запомнил, а вот «Преступление и наказание» читал с трудом, перескакивая через рассуждения и душевные метания, ожидая, когда же убийцу наконец поймают. Спросил про этот роман Соню, и она доходчиво все объяснила. «Умная», — зауважал я тетю.