Открыл глаза. Чердачное пространство сбежалось к огню и закружилось у маленького пламени. Старые гнутые стулья, шкаф, этажерка, ящики, коробки — все превратилось в причудливые существа, которые замерли, затаились в ожидании чего-то необычного и таинственного.
Никита потянулся к сундуку, достал две последних тетради и стал листать. При свете свечи по-другому заговорили рисунки. Это удивило Никиту: он не сразу догадался, что ряд рисунков были выполнены, вероятнее всего, при свете костра или, как сейчас, свечи. Многие из них приобрели призрачные черты и уже не казались столь реальными. Было что-то не так. Никита это чувствовал, вертел тетрадь и так, и этак. Самыми странными были рисунки, выполненные в технике прозрачной акварели с последующей карандашной доводкой. Их надо было смотреть как-то иначе, думал Никита. Но как? Да и сами изображения напоминали абстракции, крепко построенные композиционно. В этих абстрактных рисунках угадывались силуэты гор и людей, каких-то острых скальных расколов и то ли тяжелых туч, то ли дыма...
Неожиданно Никита поднял тетрадь и посмотрел рисунок на свет. Тотчас изображение изменилось. Поменялась композиция, малозаметные детали вышли вперед, а светлое, незначительное пятно, что было посередине, стало живым костром. Ожили и зашевелились люди в странных длиннополых одеждах, они будто приблизились к огню, который, странно выгибаясь, бросал золотистые отсветы на скалы и их плоские лица...
— Че-ерт! — вырвалось у Никиты. Он опустил тетрадь, оглянулся, протер глаза и снова взглянул на рисунок. Все было по-прежнему на своих местах — абстракция, бледненький акварельный рисунок... Вновь поднял и взглянул на свет через рисунок... “Что за ерунда!” Сознание отказывались верить. Никита поежился. “Глупость какая-то. Или переутомление, или, — он еще раз оглянулся, — может, все еще сплю?” И тут его словно слегка тряхнуло: “А что же тогда с портретом?”
Когда он добрался наконец до заветной тетради и, открыв ее на нужной странице, дрожащими руками поднял рисунок, увиденное превзошло все ожидания. У Никиты перехватило дыхание. Женское лицо с небольшим разворотом зеленовато светилось, оно было прозрачным. Эта прозрачность давала рассмотреть за ним некое очертание гор, деревьев, скал, и снова людей. Поворот головы, волевой подбородок, взгляд несколько раскосых глаз придавали величественность и властность невиданной по красоте женщине. Никите показалось, что в какой-то момент на ее губы легла снисходительная улыбка, а голова чуть качнулась, как бы приглашая его с собой... в тайну.
Никита впился глазами в рисунок. Его детские впечатления сильно отличались от теперешних. Странное лицо никак не могло быть нарисовано с натуры. Нет и не могло быть такой натуры, да и техника рисунка какая-то странная, никому не известная и может быть использована только вот для таких волшебных эффектов. Штрихи карандаша при близком рассмотрении были плавными и напоминали легкие волны на воде. Они дрожали и покачивались от каждого колебания пламени свечи, отчего лицо, казалось, дышит, а если тетрадь медленно поворачивать или наклонять к свету, то оно и вовсе оживало.
Вдруг скрип ступеней оборвал мысли Никиты. Он опустил тетрадь и подошел к лестнице. Охая, на чердак поднималась Маргарита Александровна.
— Никитушка, ты бы задул свечу-то. Ненароком уснешь, и сгорим в огне.
— Да ну, что ты, бабуль, я же сказал — еще немного, и лягу, — взволнованно, все еще под впечатлением рисунка проговорил Никита.
— Ты ить михеевский-то дом помнишь, у реки, так в марте сгорел. Васька-то их, идол, и поджег. Кроме его, и некому было... — Маргарита Александровна остановилась на середине лестницы и отступать, пока внук не погасит свечу, не собиралась. Никита это понял и с огромным сожалением и... облегчением вернулся к столу и задул свечку.
Лежа в постели, он еще и еще раз перебирал в памяти виденное. Его никак не покидало ощущение сказки. Будто он все еще продолжает спать. Никита опять представил прекрасное лицо и вновь не поверил, что оно может или могло существовать в природе, уж больно оно неземное. Как отец мог такое увидеть или придумать? Живое, дышащее, с величественным взглядом...
Никита проспал до полудня. Встав, он тут же бросился к сундуку. Теперь, глядя на рисунки отца, он уже сильно сомневался в том, что ему привиделось ночью. Дневной свет снял с них загадочность, сделал рисунки беспомощными, простыми и наивными. Никита смотрел через них и на солнце, но никакого эффекта. Ждать следующей ночи он не мог, через три часа поезд. Торопливо перекусив и собрав сумку, он уже хотел было выходить из дома, но решил все же прихватить с собой парочку тетрадей.
Читать дальше