Джулиана Маклейн - Цвет надежды

Через пять минут, как только закипел чайник, раздался стук в дверь. Я побежала открывать.

Какой восторг я испытала, когда обнаружила, что Джекоб ничего не преувеличивал, рассказывая про рыбалку. Мы целый час простояли на деревянной пристани возле его домика на рассвете, глядя, как с серебристой озерной глади поднимался туман. Не сомневаюсь, что я прибавила лишний час к своей жизни. Возможно, и два часа. Я надеялась, что то же самое чувствовала и Надия.

Прошли четыре недели после ложной тревоги, когда ее вызвали в больницу за новым сердцем, которое, как оказалось, не подошло для нее. К несчастью, ее состояние после этого ухудшилось. Она все реже выходила из дома и всегда держала при себе кислородный баллон. Но мы не теряли надежду, что новое сердце спасет ей жизнь. Лишь бы не опоздать с операцией.

После того вечера, когда я послала сообщение Джекобу, мы снова стали встречаться каждое утро в кофейне, а по вечерам, когда он бывал не на дежурстве, ужинали вместе с Надией и Эллен. Либо он просто заходил к нам. Мы смотрели телевизор или гуляли с Эллен, чтобы помочь ей заснуть. Иногда мы ходили с ним вдвоем в кино или ресторан.

В это субботнее утро все мы – я, Джекоб, Надия и Эллен – встали до рассвета, заночевав в домике на берегу озера, и вышли на берег, чтобы полюбоваться восходом солнца. Надия была очень слабая, но все же с трогательной решимостью хотела быть рядом с нами.

Джекоб отнес ее на каменистый берег и посадил в складное кресло, чтобы она могла держать Эллен на руках и наблюдать, как мы ловим рыбу с пристани.

Вот Джекоб насадил червяка на крючок и забросил спиннинг в воду. Зажужжала катушка, и крючок с наживкой шлепнулся в тихую воду. По озерной глади побежали круги.

Эллен капризничала. Надия пела ей колыбельную.

– Она распугает нам всю рыбу, – засмеялся Джекоб. – Возможно, нам придется есть стейк.

– Пожалуй, это не так плохо, – заметила я, кладя руку ему на плечо. – Ты превосходно жаришь стейки, но только постарайся, чтобы было меньше жира.

Он одарил меня своей сексуальной улыбкой и пошевелил удилище, протащив крючок по воде. Спиннинг дрогнул и согнулся, и Джекоб дернул леску на себя.

– Клюет.

Леска натянулась; Джекоб крутил катушку, и вскоре из воды показалась огромная форель.

– Поймал! – закричала я с восторгом.

Эллен заплакала еще громче.

– Похоже, что у нас все-таки получится рыбный обед. – Джекоб вытащил добычу на берег. Рыба шлепнулась на доски причала.

Я присела на корточки и смотрела, как Джекоб снял форель с крючка и бросил в ведерко.

– Молодец, хирург, – сказала я.

Он взглянул на меня своим лукавым взглядом, от которого у меня неизменно захватывало дух.

– Дайана!

В голосе Надии звучала паника, и у меня все похолодело внутри. Мы с Джекобом выпрямились, и я помчалась к сестре.

– Что такое? – крикнула я, подбегая к ней.

Она что-то неловко вытаскивала из кармана, переложив Эллен из одной руки в другую.

– Мой пейджер, – сообщила она. – Он только что заработал.

Мы посмотрели в глаза друг другу, потом она проверила пейджер, чтобы убедиться, что ей не почудилось. Я повернулась к Джекобу.

– У нее запищал пейджер, – сообщила я.

Он тут же достал свой телефон и позвонил в больницу доктору Рейнолдсу.

– Эй, – спросил он. – Что там у вас?

Он выслушал ответ и взглянул на часы. Потом посмотрел на нас и кивнул.

– Мы будем через два часа. – Он нажал на отбой. – Похоже, сегодня твой день, – сказал он Надии. – Ты готова?

Она улыбнулась ему, и ее глаза наполнились слезами.

– Да, готова.

Я взяла Эллен из ее рук. Потом Джекоб помог Надии встать на ноги.

Когда мы вчетвером ехали с озера в больницу, где, возможно, мне предстояла сложная операция, я не сводила глаз с Эллен, лежавшей в детском автомобильном кресле. Еще я смотрела в окно на пестрый, красочный осенний лес, и у меня на душе был удивительный покой.

Я уже сказала Дайане и Джекобу, что никогда еще не была такой счастливой. В это холодное октябрьское утро, – сидя на тихом берегу озера с дочкой на руках, – я чувствовала себя буквально на седьмом небе. Я твердо верила, что, если даже скоро умру, я уйду из этого мира с сознанием, что я прожила полноценную жизнь, потому что добилась того, что может не всякий.

Каким-то чудом я пробилась сквозь стены моей детской изоляции и научилась верить и любить. Несмотря на годы, прошедшие отдельно от моей сестры, и на наши различия, и на ужасные ошибки, которые я наделала, она все равно любила меня и простила.