Пьер Пежю - Маленькая Обитель

— Задавил ее, например? Расколол ей череп? Лишил дара речи на всю жизнь?

В отчаянии подняв голову к Воллару, Тереза выкрикнула тогда:

— Прошу вас. Не оставляйте меня в одиночестве. Не бросайте меня.

Она уткнулась лицом в грудь огромного и тяжелого, как скала, мужчины, зарылась носом под его руку, но не плакала, потому что уже не умела плакать.

— Успокойтесь! Вы дрожите, — просто сказал Воллар, мягко обняв ее. Затем осмотрелся: — Приятная, однако, погода. Лучше взгляните, как все спокойно: эти дороги, протянувшиеся во всех направлениях, магазины, стоянки, вывески. Все кажется незаконченным и вместе с тем завершенным. Наконец-то завершенным! И навсегда незаконченным! Посмотрите: идет снег! Хлопья знаков, которые ничего не означают.

Тереза прижалась еще сильнее и, несмотря на теплый воздух, съежилась, потом начала дрожать. Не говоря ни слова, Воллар снял куртку, ту самую куртку, в которую уже укутывал Еву, и набросил ее на плечи молодой женщины.

Он думал лишь о том, как прикрыть это хрупкое существо, но вопреки всякому ожиданию вынужден был признать, что прижимал к себе не растерянного ребенка, а женщину, прикосновение к которой, ее теплота, запах сильно волновали его.

Так давно подобная чувственная искра не пробегала с такой скоростью по его эпидерме к животу.

Тело женщины у его груди, волосы женщины под его губами, пальцы женщины, цепляющиеся за его рубашку! После столь успокоительной прогулки в незначащем пространстве это было восхитительным ударом ниже пояса, нанесенным кулаком в шелковой перчатке, внезапным желанием, вернувшимся из какого-то далекого прошлого? Разорвать ткань, коснуться бледных грудей, подержать в своих руках маленькую жизнь, осторожно обнять тело, жаждущее объятий, заняться любовью с волшебной куколкой, подарить ей жизнь и наслаждение, до последней вспышки, последней капли человечности, пролитой в невозможность всякого соединения. Он легко приподнял Терезу Бланшо над землей, губы ее пощипывали бородку Воллара, зубы искали его губ, ногам женщины не удавалось сжать тело Воллара, а руки обнимали его за шею.

Непредсказуем и нелеп был этот короткий момент смятения и слияния между двумя существами, которые никогда не должны были встретиться. Долгий взлет и застывшее парение над территорией больших магазинов, погружавшихся вокруг них во тьму.

Не разжимая объятий, Воллар медленно пошел по мостику. Он казался большой обезьяной, шагающей по серым джунглям с детенышем, повисшим под ее животом, и одновременно самцом, совокупляющимся с хрупкой самкой другой породы. Он шел.

Шел тяжело, кусая, облизывая или лаская кусочки плоти, — книготорговец без книжного магазина, читатель без книг продвигался в неясной ночи. С другой стороны мостика раскинулся пустырь.

Достигнув самого темного пространства, странный и возбужденный гермафродит мягко рухнул на землю, присел и покатился в складку земли, неглубокий ров, дыру с почерневшей травой и немыслимыми отбросами.

Позднее они оторвались друг от друга, без слов и злости встали и пошли в разные стороны.

Каждому — своя пустыня. Каждому — свой снег в душе.

Уже на следующий день Тереза приехала в центр, где угасала, погибала в детской простоте Ева. До самого конца, до неразличимого последнего вздоха, мать оставалась рядом с дочерью, что-то говорила ей, находя слова, иногда.

Когда Ева умерла, Тереза очень скоро и очень далеко уехала. Она больше никогда не встречалась с Волларом. Она, конечно, так и не узнала, каким образом смерть настигла и его.

После того, как нашел, а затем покинул Терезу ночью на безлюдном пустыре, книготорговец Воллар в последний раз побывал в центре. Стояла осень. Он прошел несколько шагов по парку, затем кто-то заверил его, что мадам Бланшо сидит у изголовья девочки, и тогда он повернул обратно.

Он старался больше не думать о девочке, о ее худобе, бледном личике, молчаливых губах. Произошел быстрый переход ребенка в мир вещей, и еще быстрее промелькнуло появление этой девочки в его жизни.

И снова фразы зазвенели в его голове, но он уже не обращал на это внимания. Чужой язык. Бессмыслица.

Глагол Быть был выставлен на продажу, вскоре на его месте появилась парикмахерская. Впредь в помещении, где лежали горы книг, можно было видеть, как под щелканье ножниц, которыми орудовали парикмахерши, на сверкающие плиты падают пучки волос.

Бывший книготорговец сохранил свою прежнюю квартиру, но почти каждый день уезжал покататься по головокружительным дорогам Обители. Часами он гулял по тропинкам. Вел свой грузовичок исключительно наугад. И вот однажды вечером, ничего не предугадывая, оказался около худосочного мостика, переброшенного через пропасть, откуда он по глупости прыгал на эластичном тросе.