Марк Харитонов - Возвращение ниоткуда

Открыты у тебя глаза или закрыты. Потрогай пальцами.

Все равно как во сне ущипнуть себя чтобы проверить.

Будет больно а ничего не доказано.

Или не будет.

Тоже не доказательство.

Но хотя бы понять.

Что.

Где.

Что где. Где это. Что это. Какая разница. Кто это говорит.

А кто слышит.

Одинаково бессмысленные вопросы. Ни того ни другого.

Но слова каким-то образом существуют. Допустим.

Тогда откуда их знаешь ты. Кто ты.

Допустим тот кто еще существует в этих словах. А не наоборот. Вот именно.

Тогда откуда они берутся. Это еще надо понять. Зачем.

Лучше не надо.

Все равно измерений больше чем мы способны вместить.

Математическая гипотеза.

Ни доказать ни опровергнуть.

Какая разница.

Таких вещей знать нельзя.

И не надо.

Только то что вокруг. Или внутри.

Но если там и там ничего. А боль.

Как будто и боли нет.

Мы ничего не можем знать кроме существования. Какое облегчение.

Что существует то мы и знаем. Несуществования мы знать не можем. Зачем.

Слишком все оказывается внезапно вдруг. Ничего теперь будут время. Какое время.

Корень квадратный из времени со знаком минус. Мнимая величина. По старым ценам.

Отсутствие времени понять еще трудней чем время.

Тем более бесконечность. Бесконечность вообще невозможно представить.

Наоборот невозможно представить окончательность. Если мерить сроками жизни. А чем же еще.

Была гипотеза будто время понемногу теряет разгон. Замедляется как будто зацеплено за натянутую резинку и вот-вот замрет вовсе. Это можно представить.

Но потом оно все равно незаметно вывернется наизнанку и начнет обратный разгон.

То есть прокрутится все назад. Только в обратном порядке.

То есть встанем из ям и в обратный путь к материнской утробе чтобы там под конец рассосаться.

Это будет называться конец. Бессмыслица наизнанку. Или смысл.

О чем говорить с теми кто ни разу не умирал. Чьи это слова.

Допустим когда-то они были даже твоими то есть возникли в тебе а вернее сказать через тебя ведь слишком большим самомнением было бы приписывать себе самостоятельную способность что-то рождать будь то слова или другую жизнь. Но теперь только они и существуют и допустим ты в них. Каким образом.

Допустим их кто-то сейчас читает. Кто.

Кто-то кто еще существует. Каким образом. Может даже благодаря тебе. Если только вообразить.

Как будто можно существовать в чьем-то бреду. А разве нет.

Может только там все и существует.

Какая разница.

Тогда откуда этот запах.

Какой запах.

Показалось.

Тем более кто может его чувствовать. Допустим собака. Какая собака.

Какая-то. Которая где-то осталась. Которая кого-то помнит. Допустим тебя.

То есть чей-то запах продолжает существовать пока остается собака которая его помнит.

Но вот же действительно. Что значит действительно.

То что существует в памяти не называется существованием.

Или в словах.

Не имеет значения.

Тем более во сне.

Но что же тогда вот это.

Не обязательно выяснять.

Лучше не надо.

В любом случае не более чем отсрочка.

Рано или поздно забудут.

Можно не волноваться.

Помнить не так просто.

Тем более вспоминать.

Искусственное усилие.

Усилие искусства.

Естественно забывать.

Так же как умирать.

И наоборот.

Получается что жить искусственно.

В смысле усилия.

Там так и было написано.

Где.

Некому вспомнить. Какое облегчение. Но там было ведь… было. Где.

Вот… Счет из прачечной… письмо не ко мне. Не то.

Все перемешано… сейчас найду. Тени голосов.

Протокол шестнадцатого пленума…

Кому это понадобилось.

Второго собора.

Похоже на слабые светляки.

Расписка на двести рублей.

По старым ценам.

Могут ли голоса светиться.

Не успел расквитаться.

Все больше.

Но ничего не освещают. Зачем тогда все.

Там было написано: разум, справедливость и Бог.

Господи что же это опять.

Как будто возвращается в тело боль.

В чье тело.

Сынок.

Откуда это.

Я не вижу тебя сынок.

Боль и страх.

Зачем же опять.

Словно куда-то тянет.

Вещество тоски.

И этого не сумел.

Надвигаются обступают теснят.

Пальцы упираются в пыльное твердое плоское.

Что это.

Ладонь пронзает электрическим холодом.

В полосе освобожденной от пыли очертания слабые как намек.

Не прорваться не убежать.

Глаза из темной глубины.

Сквозь щеку просвечивают огоньки.