Мариам Петросян - Дом, в котором...

Ночью, в «Клоповнике», Грязнокрыл сказал, что все еще впереди. Что теперь он должен исчезнуть из города. Он и сам это понимал.

— Хочешь, заштопаю тебе рубашку? — спросила Черепашка Квази.

Он роздал свое имущество — электроплитку, чайник, выигранную в лотерею зимнюю куртку, собрал оставшееся в рюкзак и покинул «Клоповник». Жители которого, как ему показалось, вздохнули с облегчением. Теперь им не доведется стать свидетелями его смерти и огорчиться.

Отойдя на приличное расстояние от ночлежки, он присел на низкую ограду возле какого-то дома и стал думать, что делать дальше. Ноги болели все сильнее. Пешком он далеко не уйдет. Голосовать — означало подвергнуть опасности ни в чем не повинных людей. Автобусы отпадали по той же причине. К тому же он был знаком с их возможностями. Передвигались они чуть быстрее бредущей лошади. Оставалось только ожидание. Ему обещали заплатить за мытье машины утром. Когда он не явится за своими деньгами, им не потребуется много времени на то, чтобы отыскать его.

Он знал, что если ему удастся выжить, скрывшись из города, то проведенные здесь месяцы он будет вспоминать как удивительное приключение. Хотя в его пребывании в «Клоповнике» ничего удивительного не было, а ежедневные поиски заработка нельзя было назвать приключением. Или можно? Он попытался вспомнить все, что удивляло его здесь, все, что казалось необычным.

Взять хоть разговоры о Лесе. Впервые он услышал о нем от болтливого алкоголика перекати-поле, который пробыл его соседом одну ночь, не дал поспать и четверти часа, а уходя, подарил электроплитку и компас.

— Это тебе пригодится, приятель, — сказал он. — В любой момент можно очутиться в Лесу, и что тогда? Так по крайней мере будешь знать, где север.

Плитку он оставил девушке, заштопавшей ему перед уходом рубашку, компас лежал где-то на дне рюкзака.

Шуточки о Лесе стали привычными уже через неделю жизни в «Клоповнике». Он научился не обращать на них внимания. Он на многое научился не обращать внимания. На грибы, выраставшие в закутках «Клоповника» за одну ночь, на местных крыс, насвистывавших на бегу, на дивной расцветки перья, которыми играли грустные клоповнические ребятишки. «Кто знает, когда вдруг очутится в Лесу?»

Он закрыл глаза и попробовал очутиться там. Вспомнился запах странных грибов, когда их отдирали от стен. Не так ли пахнет лес? Чернолес.

— Если ты где-то рядом, приди, пожалуйста, — попросил он.

— Не так его надо звать, — сказал ему кто-то.

Он открыл глаза и вскочил в панике.

Вокруг было черным-черно. Ни фонаря, ни освещенного окошка. Только шелест и шорох листьев. И прохлада. Какой не бывает, не может быть ни в одном городе, ни в маленьком, ни в большом. Овладевший им страх превратил ее в холод. Неужели он и вправду желал очутиться здесь? Он обнял свой рюкзак, тупо сожалея об оставленной в «Клоповнике», такой теплой, куртке. Взять компас и оставить куртку, как это глупо. На что ему сейчас знание о том, в какой стороне находится север?

Он начал рыться в рюкзаке, где не было ни куртки, ни фонарика, ни даже коробка спичек, прекрасно понимая, что ничего полезного в нем нет, просто пытаясь чем-то занять себя, чтобы не впасть в панику. Нащупав компас, поднес его к глазам, и с изумлением понял, что видит не только фосфорную стрелку. Он видел весь компас, со всеми делениями. Раскрыв блокнот, он пролистал его. Не так отчетливо, как при дневном свете, а по-другому, но он все-таки видел сделанные в нем записи и мог их прочесть. Лес светился. Не для каждого, но для умеющего видеть в темноте, а он, как оказалось, умел.

Чей-то смешок спугнул его. Оборачиваясь, он, неожиданно для себя самого, повалился в траву и поднялся на ноги в трех шагах от места, где упал, под защитой ближайшего дерева. Проделал он это стремительно и плавно, одним текучим движением. Совершенно неосознанно. А прислонившись к дереву, тут же забыл обо всем. Исходившее от дерева тепло охватило его. Он не просто попал в теплое место, это больше походило на объятие. Дерево обняло его, как умело, успокаивая, защищая, наполняя силой. Забыв о неведомом противнике, он весь отдался этому чувству единения. Прижался к царапающей лицо твердой коре и заплакал.

— Добро пожаловать домой, — сказал кто-то.

Из-за другого дерева вышел человек в майке с надписью: «Йеллоунстонский заповедник» и остановился поодаль. Он улыбался. Или скалил зубы. И, кажется, даже был не совсем человеком. Глаза его отсвечивали в темноте зеленым, как у собаки.