Мариам Петросян - Дом, в котором...

Я немного покатался по коридору и вернулся в спальню.

Там двигали мебель, расчищая территорию для гостей. Центральную кровать растащили на три обычные, узкие. Одну придвинули к стене, другую к шкафу, третью кое-как втиснули между двухъярусной и столом. Теперь к окну было не пройти, а шкаф невозможно открыть, зато в центре комнаты образовалось свободное пространство. Замусоренное и пыльное. Лэри набросился на него с веником, Македонский прошелся шваброй, а потом туда пустили Толстого в нарядном красном комбинезончике ползать в свое удовольствие.

Толстый ползал по полу, Табаки на столе нарезал хлеб, Сфинкс и Черный совещались о чем-то на кровати Черного, Лорд выгружал пузырьки с лекарствами из хромоногой тумбочки, которую все приходившие к нам в гости умудрялись своротить. Я заметил, что все лекарства Лорд выбрасывает в мусорный мешок, а потом заметил, что под кроватью возле шкафа плотными рядами выстроены застегнутые рюкзаки. В прихожей тоже стояли рюкзаки. На некоторых лежали сложенные куртки. И я вдруг понял, что все, кроме меня, уже собрались. Возникло жутковатое ощущение. Как будто они в любую минуту могли вдруг куда-то исчезнуть, и мне пришлось бы остаться одному в пустой спальне дожидаться утра. Это было так неприятно, что я тоже поскорее собрал свои вещи в сумку. Вещей у меня было мало. Альбомы, блокноты, краски. Свитер, который связал для меня Горбач, и чашка — подарок Шакала.

Табаки крикнул мне, чтобы я лез на стол помогать ему с бутербродами.

Весь следующий час я был очень занят. Мазал маслом нарезанный хлеб, а так как хлеба он накромсал гору, работа казалась бесконечной. Намазанные куски Табаки украшал тем и этим, умудрившись сотворить из небольшого количества продуктов бутербродов на целый полк. Я даже засомневался, что мы сможем столько съесть за одну ночь. Готовые бутерброды мы разложили ярусами на четырех тарелках и воткнули в каждый по зубочистке.

— Все! — сказал Табаки. — Я на сегодня свое отработал. Пора и поразвлечься!

И уединился с Лордом в углу смешивать и дегустировать напитки. В этом деле я им был не помощник.

Пока я прикидывал, чем бы еще заняться полезным, пришли два Птицелога с матрасами, свалили их посреди комнаты и ушли.

Потом появился Лэри в белой рубашке Лорда. В такой обычно поет свою арию главный герой из оперы «Тоска». Вечно забываю, как его зовут. В общем, это была очень оперная рубашка. С кружевами по вороту и рукавами, похожими на паруса. Лэри в ней выглядел сногсшибательно. Особенно сапоги. На самом деле принарядились все, только не у всех это так бросалось в глаза, как у Лэри.

Я так и не слез со стола. Сидел возле подсыхающих бутербродов, отгонял от них Нанетту и рисовал в своем дневнике всех подряд. Фрагментами.

Опять появились Птицелоги. Втащили стремянку Стервятника. Русалка со Спицей внесли круглый поднос с пирогом, поставили его рядом со мной и начали нарезать. Я схватил нож и тоже стал нарезать вместе с ними. От запаха пирога во мне проснулся зверский аппетит. Пирог был мясной и еще горячий. Уж не знаю, как и на чем они его приготовили, но точно не на электроплитке. Нарезанные куски мы раскладывали на том же подносе.

— Давайте попробуем, что получилось, — предложила Русалка. — Потом-то он остынет.

И мы трое съели по куску, а один дали Толстому. Он так зачавкал, что к нам тут же сбежались другие любители пирогов. Когда от него осталась примерно половина, у нас хватило силы воли убрать ее с глаз долой, на шкаф. Горбач влез на стол, прикрыл поднос тазом, чтобы уберечь пирог от Нанетты, и спустился, весь какой-то мечтательный. Сказал, что женится на той, которая приготовила этот пирог. Русалка со Спицей переглянулись и захихикали.

— Это коллективное творчество, — призналась Русалка. — Тебе придется стать многоженцем.

Горбач сказал, что с удовольствием им станет. Причем сказал совершенно серьезно. Даже мрачно. Как будто вдруг пришел к мысли, что многоженство — то самое, чего ему не доставало в жизни. Я просто не узнавал его. Всегда тихий, неразговорчивый — и вдруг обещание танцев… самолетики… перешучивание с девушками. Очень странно действовал на него предстоящий выпуск.

— Ой, я не успею переодеться! — спохватилась Спица и убежала.

— А ты? — спросил я Русалку. — Ты не будешь переодеваться?

— Я — уже, — сказала она, покраснев, — уже переоделась, по правде говоря.

— Ох, да, конечно. Как я мог не заметить! Ты очень нарядная сегодня!

Я отчаянно искал, что бы похвалить. Что-то такое, чего я не видел на ней ежедневно. Не нашел.