Mike Lebedev - Фестех глазами изнутри

И этот свой долг я тоже затем «закрыл». В самом начале второго курса, готовясь к знакомству с новым для нас предметом «Дифференциальные уравнения», я сосредоточенно выходил из мужской комнаты все того же Лабораторного корпуса. Из состояния задумчивости меня вывел сравнительно непожилой еще мужчина, вид которого можно было охарактеризовать выражением «профессор классический как он есть»: поношенный костюм его, то ли не по росту, то ли не по фигуре, топорщился на плечах, проседая куда-то вниз, а армейски-зеленоватый галстук, напротив, вздымался над белой рубашкой в вопиюще красную клетку. Ансамбль дополняли смахивающие на «туристические» ботинки и примерно того же фасона портфель, застегнутый, слава богу, на нормальный замок, а не перехваченный бельевой веревкой, как того требовало внутреннее чувство гармонии. «Молодой человек! Подскажите, как мне отыскать здесь Главную физическую аудиторию? Я что-то подзабыл, года три не читал тут у вас уже…» Я охотно объяснил опытному и старшему коллеге путь из данного корпуса в нужный ему Главный, включая ожидаемое число поворотов и лестничных пролетов, с чем и раскланялись: профессор отбыл по указанному маршруту, а я отправился в ожидавшую нас Большую физическую аудиторию.
…Звонок прозвенел, а указанного в расписании профессора всё не было. Не появился он ни через минуту, ни через две. Через две минуты сорок секунд откуда-то сверху раздался зычный клич наиболее старательной и ответственной части потока: «Так, ну вообще!!! Почти три минуты из драгоценного лекционного времени пропало зря!!! Нет, так мы решительно не можем заниматься! Тем более, еще вещи на «картошку» собирать…» Вслед за чем наиболее сознательная и жаждущая знаний часть потока стремительно «слилась» с горизонта (забегая вперед скажу, что «картошка» ждала их только через полторы недели, правда, большинство в тот сезон до нее так и не доехало. Да и больше вообще никогда). Через пять минут, кряхтя, лекционное помещение покинула и несознательная и безответственная часть. Через десять минут нас осталось двое со студентом Базилеви-чем — нам как москвичам идти было особенно некуда. На одиннадцатой минуте в опустевшем помещении раздались гулкие шаги тяжелых, по звуку — туристических ботинок, и сердце мое за мгновение до успело тяжело екнуть: на пороге стоял МОЙ профессор… еще одна жертва фестеховской топонимики. Хотя кто еще жертва…
Нет, «диффуры» я, конечно, сдал. С третьего раза, но какое это теперь имеет значение???

…Следующий выезд оказался в каком-то смысле определяющим…
Ко второй лекции я подготовился куда как более основательно. Проштудировал брошюру с Заданием, посидел над учебниками, разобрал пару-тройку показательных примеров… и всё равно, по ощущениям, вновь оказался самым неэрудированным (мягко говоря). Опять весело галдели и сыпали научными терминами юные, жизнерадостные лица, некоторые из которых уже успели примелькаться — а мы, серые неудачники, злобно нахохлившись, сидели где-то в средних рядах . «Ну ладно, — понуро утешал я сам себя, — Эти, что у доски, точно поступят. Хорошо, вот эти тоже. И даже вот этот… но мест-то в МФТИ явно больше, так что я вслед за ними! Есть же еще иногородние, те, небось, на лекции-то вообще не ходят… так что не всё потеряно!» Видимо, за этими противоречивыми мыслями я и пропустил как-то окончание лекции. Очнулся я, когда основная масса будущих абитуриентов уже покинула помещение, а наиболее активная часть, облепив преподавательский стол, продолжала жестко прессовать докладчика по ряду тонкостей уравнения Менделеева-Клапейрона — и уходить, судя по всему, в ближайшее время не собиралась. В по-прежнему смешанных чувствах я выплелся на улицу…

Был нудный субботний вечер, полный неизбывной древнерусской тоски, какой он обычно и бывает в Средней полосе с тех пор, как Поэт в сердцах однажды воскликнул: «Октябрь уж наступил…» Моросил дождь. Продолжая мучительно прикидывать свои шансы на Поступление, я понуро брел по фасонно-эллиптически изогнутой тропе к платформе «Новодачная». Редкие фонари тревожно раскачивались среди ветвей, выбрасывая на дорогу пятна мутного света в форме конических сечений, как и предсказывала нам высшая геометрия. Дабы отвлечься от грустных мыслей, я стал пытаться уловить тот момент, когда парабола, опять же в полном соответствии, переходит в гиперболу и наоборот, как неожиданно…
«Слышь, додик… Тормози. Иди-ка сюда…»