Робин Фокс - Наша Рыбка

– Послушай, Игорь, – сказал мне кто-то.

Свет падал, резко очерчивая Петино лицо, в глубь глазниц закладывая синеватые тени.

С черным облаком кудрей, с рубленым, без тонкостей и нюансов, лицом – это был демон. Демон летящий и демон сидящий. А еще стоящий и говорящий. Темнота в глазах и в желаниях. Абсолютная врубельщина. И эта врубельщина склонялась, обвивала за плечи изящную боттичеллевскую красоту. Темное утро самой холодной весны склонялось над маленькой осенью, брало ее за локти, пыталось смотреть глаза в глаза…

– Чехов! Заснул, что ли? – Меня снова окрикнули с веселым смехом. С неуместным веселым смехом.

– Нет, Петя, нет… – уворачиваясь от его гипнотического взгляда, твердила Ясна. – Ты не понимаешь!

«Как гнусно, – подумал я. – Дружбе конец. Что бы сейчас ни случилось. Кого бы из нас она ни выбрала. Дружбе конец…»

В конце концов она сказала:

– Все. Теперь точно пора идти.

– Как? Теперь? Мы же ничего не решили!

– Ну хорошо… Я… подумаю до завтра.

– То есть завтра мы встретимся?

– Да, – задумчиво ответила она. – Завтра. В два на «Тверской», в метро.

Когда я собственноручно закрыл за ней входную дверь, то почему-то почувствовал облегчение. Все, что произошло за последний час, не укладывалось у меня голове, и я был рад, что она вдруг испарилась и весь пережитый стресс превратился в подобие сна, – опять была только Иришка, своими округлыми плечами демонстрировавшая привычную реальность.

Квартира снова наполнилась для меня звуками. Вернувшись в действительность, я понял, что все друзья прекрасно осознают, что тут не обошлось без какой-то «истории». Но так же ясно было и то, что суть проблемы никому не видна. Те, кто после ухода Ярославны спросил: «У нее все в порядке? Она выглядела такой расстроенной!», были уверены, что девушку просто что-то взволновало. Те же, кто спросил «Как ты?» у Воронцова, скорее всего, замечали его плохо скрываемые знаки внимания к Ясне.

Не помню, как дождался того момента, когда можно было уйти спать, – это время тянулось ужасно мучительно, ведь то, что я поначалу принял за облегчение, вскоре обернулось колючей, ноющей пустотой. Я сидел вместе со всеми, но был как бы отдельно. Пустота меня поглощала, затягивала, не давая сосредоточиться. За ней появилась неясная тревога.

– Ну что, кто-нибудь еще в состоянии смотреть сериалы? – спросил Петя, вертя в руке флешку.

– Нет, я спать, – сказал я и пошел в свою комнату.

– А есть фильмы эротического содержания? – услышал я смех Тимура.

– Сейчас разберемся.

Я оставил свою постель для кого-нибудь из девчонок, а себе надул большой двуспальный матрас и положил его на полу под окном. Оттуда немного тянуло холодом, он спускался книзу и полз к щелочке под дверью.

«Заболею», – подумал я и вспомнил, что надо поставить будильник, чтобы не проспать.

Потом я долго лежал, не двигаясь, прислушиваясь к голосам, шагам за стенкой, к хлопанью двери ванной, и разглядывал синеву потолка так внимательно, как будто это был свод Сикстинской капеллы.

Какой прекрасный, понятный и ровный потолок, и в центре люстра на проводе!

«Сколько я им говорила, сколько говорила, что вот тут не надо так делать! Мы не собирались вешать эту люстру посередине!» – так мама ругалась в сердцах на рабочих, занимавшихся ремонтом квартиры; во всех остальных комнатах свет возникал в самых неожиданных местах: из-за шкафа, из-под полок, над входной дверью, в углах, – и только в моей комнате мастера почему-то забыли о проекте и сделали все по старинке.

Я должен был думать о том, что провернуть, чтобы Ясна выбрала меня – осталась со мной. Ну почему выбор встал именно между мной и Петей? Почему не между мной и Тимуром или мной и Григорием? А еще лучше – между Петей и Григорием, чтобы мне вообще про это не знать!

И с непривычного места под окном я опять смотрел на потолок. На его родную ночную синь. И в этой синеве всплывало сначала мутно, а потом четче Петино лицо, его лоб, закрытый черными волосами, его немного сутулая фигура в красной куртке. Тут же Петя сменился Ясной. Она сказала, тревожно взглянув прямо на меня: «Знаете… В общем, я решила, что мне лучше остаться с Петей. Игорь, ты не такой утонченный».

Утонченный! Так и сказала! В моем идиотском сне!

От возмущения я перевернулся на другой бок, воздух в матрасе колыхнулся.

Потом она сказала вот так: «Петя, я останусь с Игорем. Я подумала, что так будет лучше для всех». И я видел Петино то ли печальное, то ли рассерженное лицо, его негодование – после этого он повернулся спиной, стремительно стал от нас удаляться, но на прощание обернулся и гневно крикнул: «Это потому что он всегда за тебя платит!».