Лариса Миронова - Детский дом и его обитатели

Воспитательница первого класса (поддерживала она мои методы и теории или нет – это, в данном случае, совершенно неважно) всё-таки активно искала контактов с моим отрядом, ей было полезно, чтобы малыши-первачки дружили со старшими, не попадали в кабальную зависимость от них (в детском доме практиковалось шефство такого рода – старшие дети драли опеку над малышами, чтобы использовать их в качестве своих интимных «игрушек» или шестёрок, иногда эти функции совмещались).

Постоянная угроза террора со стороны старших, моих головорезов, заставляла идти на вынужденный компромисс и даже искать моей дружбы также воспитателей второго и третьего класса. Весь предыдущий опыт их учил, что удержать великовозрастную ораву от прямого разбоя под силу только их собственному воспитателю, да и то не всегда. Надежда Ивановна дальновидно отказалась от испытанных методов Татьяны Степановны по приручению самых крутых из старших – по части кулака. И за это я ей была очень благодарна. Если и случался конфликт, она сразу же шла ко мне, и мы, без скандала, это дело тут же публично разбирали или выносили на линейку.

Кроме того, она лично знала почти всех моих головорезов, они ведь тоже когда-то были первоклашками! И мне эти разборки также были полезны – я узнавала о своих детях много и нового и интересного, например, что Беев любил щипать девочек за ноги, когда они сидели, все вместе, на горшках.

Единственным человеком, кто сразу, безоговорочно принял мою позицию и во всём меня поддерживал, была Нора – мужественная Нора, Нора-великомученица…

…Вечером, после отбоя, собирался совет командиров. Постепенно это стало чем-то вроде традиции. Такие милые посиделки – когда детское время уже закончилось… Это всегда привлекательно. Иные даже поначалу пытались включать телевизор («вы говорите, я слышу…») Но постепенно это приятное мероприятие стало весьма полезным действующим органом самоуправления. Держал отчет дежурный командир и передавал дежурство следующему. Затем обсуждались текущие дела, и результат тут же заносился в «Спектр», чтобы наутро каждый мог лицезреть результат прожитого дня.

«Спектр» – наше радужное чудо-изобретение, использовалось оно для наглядной агитации и демонстрации вершин наших подъёмов и глубины падения, что случалось не так уж и редко.

Как это устроить, мне приснилось во сне.

Несколько дней я всё думала и думала, как же это устроить, чтобы было интересно и информативно. Но ничего дельного, как на зло, в голову не приходило. Просто бюрократически подсчитывать голы, шайбы, очки, диоптрии… Так не хотелось разводить эту унылую канцелярию! А другого опыта ни у кого не было. Матрона, к примеру, сама выставляла за каждую неделю оценки в свою тетрадку – по шкале от одного до пяти, а потом не пускала домой по субботам тех, у кого был низкий балл («один» или «два»), «троечники» домой уходили, но предварительно отработав на уборке отрядной зоны. «Отличники» уходили с гостинцем – субботний полдник, пряники уходящих домой «хорошистов» шли в копилку воскресной группы.

Вот такая вот социальная справедливость.

И ребята из второго отряда, твёрдо зная, что лично от Матроны зависит воскресный отпуск, откровенно старались угодить, особенно по пятницам, когда солнце закатится… Нет, они никого, конечно, не жевали под бананом, но готовы были на любую заподлянку – лишь бы заработать плюсик на свой счёт и в результате получить балл повыше. В ход шли любые методы, в том числе, и фискальство – да ещё и на ушко и за конфетку. Особенно этим грешили девочки.

Однако другие воспитатели (к радости детей) даже этого примитивного учёта поведения своих воспитанников не делали. Они и так знали – кто хороший, кто не очень, а кто и просто плохой. Перекочевать из одной касты в другую, боле высокого уровня, было практически невозможно. «Хороших» всем ставили в пример, а «плохими» пугали. Так оно и шло – год за годом.

.. И вот однажды мне приснился «Спектр» – ярко, наглядно, зажигательно.

Рассказала об этой идее на совете – сразу ободрили. Обсудили на собрании отряда и тут же принялись сочинять правила игры: способ учёта поступков и проступков воспитанников. Конечно, это тоже была бюрократия, но бюрократия весёлая и увлекательная. Командиры имели много полномочий, и это несколько осложняло моральный климат в отряде: велика всё-таки была охота злоупотреблять властью.

Такой соблазн!

Особенно этим грешила Лиса, самый «свежий» командир. Но злоупотребление властью считалось очень тяжким проступком, такие «делишки» карались по всей строгости нашего закона, и без всяких оглядок на былые заслуги. Конечно, это было уже самоуправление, но – «самоуправление на поводке». До настоящей выборности и свободы творческой инициативы в нашем коллективе было ещё далеко. Однако вектор движения был выбран, и мы упорно двигались в этом направлении. Командиров предлагала, конечно, я, но ни разу не было случая, чтобы предложенная мною кандидатура была отвергнута. И вряд ли по причине самого удачного выбора.