Лариса Миронова - Детский дом и его обитатели

– Это отвратительно, – сказала я.

– Что отвратительно? Ждать или давать?

– Это дикий пережиток.

– Это так, конечно. Но это, увы, – нарождающийся стиль азиатской жизни. Отныне ведь вся провинция в гости к нам, они-то и несут эти уродлиывае нравы в столицу.

– У меня о провинции другое представление. Я знаю много хороших людей именно там, в глубинке, – опять завелась я.

– Так вот именно они и останутся навеки в глубинке. А массы таких, как наша пионэрвожатая, с ненавистью к Москве, нашей культурной столице, прут сюда девятым валом и гонят соответствующую волну. Они с лёгким сердцем воруют, дают взятки, проституируют всеми способоми, короче, устраиваются как могут. Они-то и откат придумали.

– Не знаю, о чём вы, – растерянно сказала я.

– Откат? Ох, вы меня удивляете. Лагерная терминология. Но сейчас она потихоньку внедряется в общественнное сознание повсеместно.

Меня это замечание потрясло не меньше, чем слова редактора из «Государства и права». Но я на этот раз промолчала – Нора зря болтать не станет.

.. Вот тогда мы и решили, всем законам назло, делать то, что задумали. Пусть хоть тысячи приказов спускают, но я буду делать всё, чтобы не позволять изуродовать этих детей. «Тупой рабсилой» и клиентами ЛТП они не станут. Я их смогу защитить.

Моя самонадеянность в ту пору не знала границ. Оставшись одна с двумя крохами, да ещё диплом висел, я научилась жить в экстремальном режиме – и никто не мог меня упрекнуть в том, что мои дети в чём-то ущемлены. Но мне тогда ещё не была известна вся глубина людской подлости. Если кому-то всесильному очень захочется – в порошок могут стереть самого «нестираемого», а если не удаётся уничтожить, сломить упрямца, возьмутся за его детей, других родственников, чтобы испортить репутацию. Эта форма мести практически неконтролируема. И она широко практикуется по сей день. Возможно, даже более успешно, чем раньше.

Так вот, и здесь, в детдоме, я надеялась на такую же впечатляющую победу. Но здесь ситуация была принципиально другой – кроме меня, ещё десятки и десятки других людей могли влиять на ситуацию. И далеко не все они были нашими друзьями.

В студенчестве всё было иначе – люди, окружавшие меня, были отзывчивыми, добрыми, чуткими. И это было совершенно естественно. Помню свою милую однокурсницу по фамилии Беленькая. Она, на самом деле, была жгучей брюнеткой, но она была всегда именно Беленькой. Её так все и звали – «Леночка Беленькая», и никак иначе. Леночка Беленькая всегда улыбалась – искренне, нежно и ласково. Потом она стала доктором физ-мат наук, но осталась такой же милой – «Леночкой Беленькой».

Это и есть как бы собирательный образ того поколения.

Здесь, в детдоме, всё было по-другому. «Входить в положение» никто не хотел, чужое горе как своё никто не принимал, и только на нескольких близких людей – Нору, Надежду Ивановну – я могла положиться. Ну, ещё трудовик. Но что касается всех остальных, то тут только можно мечтать о хорошем отношении.

Я всё чаще припоминала рассказы о том, кого и как выжили из детдома в прошлые года. И складывалась достаточно удручающая картина: активные, честные, бескомпромиссные люди здесь не ко двору. Здесь надо было уметь держать язык за зубами и закрывать глаза на то, что нежелательно видеть, ну и, конечно, иметь гибкую поясницу.

– Что же такое с нами всеми происходит? – теперь нередко задавалась «странным» вопросом я, и мне начинало казаться, что все вокруг знают ответ на этот вопрос – все, кроме меня.

Вот почему меня так насторожил приход очередного «деятеля» в наш отряд – а может, уже и меня собрались «выжить»? И что у него на уме? Нередко ведь случается и так, что за благими словами скрывались весьма дурные намерения.

Пока мы вели прицельный разговор (он пытался убедить меня в необходимости скорейшего взятия Эльбруса, а я старалась проникнуть в глубины его истинных замыслов), мимо нас по коридору дважды прошла Людмила Семёновна. Когда она хотела быть лисичкой, это у неё отменно получалось. Она вообще великолепно владела всем арсеналом превращений: от агнца божьего до хищной тигрицы.

«О, это крепкий орешек…» – даже Матрона с этим соглашалась.

Теперь это и мне становилось ясно.

– Завод двадцать путёвочек как раз на Эльбрус даёт, на зимних каникулах, – вкрадчиво сказала она. – Я же вам говорила. Нет? – Она удивлённо вскинула бровки-дужки. – Это престижно, горный туризм. Мы не должны упускать такую возможность.