Лариса Миронова - Детский дом и его обитатели

Но объяснять ей, что человек, тем более, в подростковом периоде, – это ещё и душа, в которой волшебный помещается клубок… Множество всевозможных связей…

И если все они сводятся лишь к потребности вкусно поесть, а потом как-нибудь поразвлечься, к тому же наблюдая «сладкую» жизнь блатачей на базе, то через три месяца такой жизни вместо нормального активного ребенка мы получим большого упитанного «свинтуса», которому приятнее всего, плотно и вкусно поев, вольготно валяться в грязи и ждать, когда жизнь пришлёт заказной почтой очередные бонусы…

Вот так и получалось, что как я ни билась, развал нашего коллектива по-прежнему шёл устрашающими темпами.

И ни сил моих, ни нервов, чтобы хоть чуть-чуть притормозить этот процесс, уже не хватало.

И это был очень печальный факт…

… Дети, вскоре, заскучав от безделья, в поисках приключений стали убегать с базы – и каждый раз всё дальше. А это могло в один ужасный день закончиться трагедией.

Как-то исчез Беев. Сбежал сразу после завтрака. И целый день его не было. Бросить детей и отправиться на поиски я не могла – за остальными тоже ведь надо следить.

К вечеру, на закате приводит его стрелочник. Точнее, тащит за ухо. Беев верещит, вырывается изо всех сил, но мужчина его не отпускает.

– Ах ты, обормот! – кричит он, прихватывая Беева ещё плотнее.

А тот только громче заходится.

– Что случилось? – спрашиваю, радуясь в душе, что он хоть жив-здоров.

– Где воспитатель? – не отвечая мне, спрашивает мужчина.

– Я воспитатель, – отвечаю громко и пытаюсь вырвать Беева у него из рук. А что случилось всё-таки?

– Вот и пойдёте под суд, если не умеете воспитывать, – говорит он злобно.

– А что он натворил? – спрашиваю я, потихоньку перетягивая Беева к себе.

– Да так, пустячки, – машет рукой мужчина. – Положил на рельсы консервную банку с цементным раствором. Маленькую такую баночку… килограммов на пять…

– Зачем? – ужаснулась я.

– А чтоб посмотреть, как поезд её расплющит.

– Беев, ты что? – набрасываюсь я на террориста.

– Паршивец! – кричит стрелочник, тряся Беева за шиворот и не выпуская из рук. – Вот расплющить бы ему башку хорошим дрыном, узнал бы тогда, как поезда под откос пускать!

И тут он влепил Бееву увесистую оплеуху. Беев заорал дурным голосом и вцепился зубами ему в руку.

– Прибью, гадёныш… – вконец разъярился мужчина, готовясь нанести очередной воспитательный удар по малолетнему злоумышленнику.

Но тут к нему подскочил совхозный бригадир, как раз возвращался с поля.

– Не бей ребёнка! – закричал он грозно. – Это сирота!

– А мне что за дело, поезд сошёл бы с рельсов, никто б и смотреть не стал, что сирота, – кричит ему в ответ стрелочник.

– А ты вот ей это скажи, – говорит уже спокойнее бригадир, – воспитательнице. Тебе за что деньги платят, а?

Теперь они оба с прежним энтузиазмом набросились на меня.

– Вы правы. Спасибо за напоминание, – говорю я сухо и решительно выдёргиваю Беева из рук экзекутора, затем веду его к себе в Голубятню.

– Мало дал, мало… – сокрушённо сетует тот, дуя на ранку от укуса на своём запястье.

– Гнать таких воспитателей надо, – бросает мне в спину бригадир.

– Вы совершенно правы – я не справляюсь. Дети идут вразнос. Но вы, вместо того, чтобы кричать на меня в присутствии детей, посоветовали бы что-нибудь дельное.

Он немного успокаивается и говорит:

– Да это дикарята какие-то, а не дети.

– Вот и держали бы их дома, в клетках, а не возили по курортам, – поддерживает стрелочник, встряхивая руками.

– И это правда, – говорю я.

Они уже успокоились и разговаривают между собой. На меня искоса всё ещё поглядывают, но не так уже грозно.

– Посоветовать могу вот что, – говорит стрелочник, грозя пальцем Бееву. – Тут одна семья есть…

– Ясно, а детей нет.

– Есть и свои дети, да взяли бы ещё одного мальчонку на воспитание, слышал такой разговор.

– Пока трактор не сломает, – высказал сомнение бригадир.

– А у них что, свой трактор? – высунулся Беев.

– У них всё есть. Есть у них и ослик с тележкой. И мотоцикл. Хозяйство большое. Не соскучишься. У зятьёв по «Жигулю». Пойдешь к ним жить? Да выходи ты, не бойся уже.

Беев смущенно подошёл к ним.

У Беева мать была жива, что могло очень осложнить процесс усыновления. Пока шло оформление документов, Беев оставался с отрядом. Но вот из детского дома пришли все бумаги, не хватало только отказной от матери. Существовала эта мама только на бумаге. Сына не видела с рождения. Из личного дела я знала, что у неё есть ещё и дочка, на год старше брата. Когда же пришёл ответ от матери (коротенькое заявление на листке в линейку из школьной тетрадки), я не сразу решилась показать его Бееву.