Шань Са - Императрица

Услышав имя Благоразумия, я рассердилась и нахмурила брови;

— Ты что, получал письма от этого лишенного всего и вся простолюдина? Любой обмен сведениями с тем, кто осужден Двором, — преступная измена, наказуемая заточением и ссылкой. Будучи князем Ю, ты не должен позволять себе так пренебрегать законом.

Однако Солнце продолжал настаивать:

— Но, Верховная Мать, Благоразумие готов к…

— Он совершил непростительное преступление, вознамерившись захватить трон, — перебила я. — Даже если сердце мое скорбит, я не могла бы вернуть Благоразумие ко Двору. Подобный поступок оказал бы самое пагубное влияние на Будущее. Это значило бы поощрять всех отпрысков императорской крови бунтовать против государя. Что до твоего брата Будущее, я, конечно, признаю, что он произнес необдуманные слова, нисколько не соответствовавшие истинным намерениям. Однако я вынуждена соблюдать закон предков, ибо терпимость к подобным ошибкам пятнает божественную власть Императора. Без почтения и страха царствование превратилось бы в детскую игру, а династия была бы свергнута. И не о чем больше спорить. Ты станешь Императором Поднебесной!

Несколько дней спустя я с удовлетворением наблюдала за церемонией коронации Солнца. Песнопения и курящийся ладан, поздравления чиновников, приветственные крики воинов, бесплатная трапеза для простонародья прогнали воспоминания о мрачных днях. Госпожа Лиу, супруга нового государя, стала императрицей. Их старший сын получил титул Наследника. Я объявила новую эру под девизом «Пробуждения Культуры». Будущее и его супруга были сосланы к Югу от реки Долгой, где им предстояло размышлять о тщете мира сего в самой негостеприимной обстановке. Члены семьи низложенной императрицы были отправлены в провинцию Цинь. Там их не ждало ничего, кроме нищеты.

Новый Император отказался править. Особым указом он воздал почести мне как соправительнице покойного государя, признал свою неопытность в политических вопросах и объявил о своем решении вверить государство мне. Далее он приказал убрать его трон из Зала Приемов и предоставил мне единолично принимать утренние «Приветствия». Затем Император затворился у себя во дворце вместе с весьма скромным двором и появлялся рядом со мной лишь в самых торжественных случаях.

Как-то вечером мои люди донесли, что простолюдин Благоразумие предпринимает тайные действия, дабы сбежать из-под надзора. Были перехвачены его письма дядям и двоюродным братьям в провинциальных уделах. В этих письмах недостойный сын заявлял, что мое правление — захват власти, и призывал принцев крови восстать.

Меня охватили гнев и печаль, но времени на пустые сетования не было. Той же ночью я тайно послала в горную провинцию Ба Великого Военачальника конницы Левой руки, распорядителя императорской стражи Лес Перьев Циу Шен Цзи с тысячью воинов. Они получили приказ убедить Благоразумие не пускаться в новые безумные предприятия.

* * *

Мой второй сын родился на пятый год эры под девизом «Вечного Сияния» в декабре месяце во время паломничества к усыпальнице Императора Вечного Предка среди утративших краски осени земель, где оголившиеся деревья пронзали туман тонкими ветвями. Я носила младенца во чреве как вызов Внешнему двору, отказывавшемуся наделить меня титулом. Благоразумие впервые увидел свет дня в снегопад. И всю жизнь ему предстояло оставаться воплощением холодного изящества и безумной непоседливости.

С младенческих лет он страдал от того, что младше Наследника. Мальчиков разделяли два года, и Благоразумие был назначен постоянным спутником брата. Их учили те же наставники, они читали одни книги, занимались одинаковыми упражнениями и были одного роста. И тем не менее неравенство существовало во всем: число слуг, разница в приветствиях, разнообразие блюд, цвета, соответствующие рангу и, наконец, внимание Царственного Отца. Назначенному правителем Юони Благоразумию предстояло вечно оставаться слугой брата.

В восемь лет мой второй сын покинул Внутренний двор и поселился в собственном дворце. Он вырос во внешнем мире под присмотром выбранных мною чиновников и стал взрослым без моего участия. В пятнадцать лет он поднялся по киноварным Ступеням и отныне стал участником утренних «Приветствий». На обрядовых церемониях или императорских пирах он делал все возможное, чтобы оказаться самым красивым и хорошо одетым из придворных. К придворному платью, предписываемому рангом, Благоразумие всегда присовокуплял какие-нибудь мелочи, тайно нарушавшие запреты и подчеркивавшие его отличие от остальных. Умело подкрашенное лицо, тонкие благовония, свита подростков с карминными губами… Он неизменно затмевал наследника великолепием.