Карл-Йоганн Вальгрен - Личное дело игрока Рубашова

«Хайли-хайло-о-о-о…» — стройно поет толпа. Люди на тротуарах выкрикивают приветствия, мальчишки машут руками, даже собаки, и те приветствуют марширующих заливистым лаем, радуясь веселому звону стальных набоек на их сапогах.

С этим ничего не сделаешь — ты околдован, заворожен, и вот уже ты стоишь в спортивном дворце и кричишь во всю глотку, и плачешь, когда огромный оркестр начинает играть величественный Баденвайлер-марш. Выходит Геббельс и произносит речь, а иногда выходит Вальтер Ульбрихт и произносит речь, и все трогательно едины, мало этого — неслыханно едины, такого единения не знала история, и все идут вместе пить пиво и есть сосиски — коммунисты и нацисты, единое, единое братство, разве что рубашки на них разные, вот и все. Иногда, правда, все заканчивается дракой, но это скорее по старой привычке, к политическим взглядам отношения не имеющей.

Юноши и девушки объединяются в сельскохозяйственные коммуны, они благословляют земное плодородие и живут в деревне, и не пьют ничего крепче настоя крапивы. Детишки объединяются в организации, маленькие прелестные Hitlermadels и Hitlerpimpfes, девочки Гитлера и мальчики Гитлера; они собирают пожертвования в пользу бедных и поют песни о дружбе у лагерных костров.

«Сила через дружбу», организация, занятая обеспечением достойного народного досуга, устраивает для рабочих поездки в Альпы, а для подагрических тетушек — на воды в Судетах. Есть объединения для всех — скаковой клуб имени Гитлера, клуб филателистов под эгидой СА и даже Немецкий Женский Орден, состоящий, главным образом, из медицинских сестер на пенсии; в их задачу входит оказание первой помощи жертвам пивных потасовок.

Он сотворил чудо, этот вождь, он и в самом деле сотворил чудо, и теперь его портреты в стеклянных рамках украшают чуть ли не каждый немецкий дом, он, со своим влажным идеальным пробором, с загадочными темными глазами, мудро и с отеческой теплотой наблюдает, что происходит в немецких гостиных и спальнях. Его приветствуют выбрасыванием руки, это знак послушания и выдержки, он же отвечает на эти приветствия, слегка поднимая руку к плечу, что, конечно, при поверхностном суждении можно расценить как пренебрежение, но если подумать, как у всех болят руки после массовых действ, наутро вообще не поднять… какие-то можем же мы все-таки предоставить ему льготы… он, как-никак, новоизбранный канцлер Германии.

Довольно с репарациями, хватит, сказал он, он обещал начать масштабное дорожное строительство, что, как известно, лучший способ борьбы с безработицей, он обещал им приличную армию, но никогда больше войн, никогда — только в том случае, если на нас нападут…

…Вот они минуют Потсдамский вокзал и выходят на Нидеркирхенерштрассе. Народ кричит «ура», потрясает кулаками. Иозеф Рубашов улыбается. Присмотритесь внимательно: он улыбается. Он улыбается, потому что это как раз то, о чем он мечтал, мечтал десятилетиями, о чем он тосковал и чего, по всей вероятности, ему не хватало. Влиться в какое-то общество, забыть свое проклятие, быть снова среди живых, пренебречь своей несчастной судьбой во имя высшей цели. Он не думал сейчас о ночном госте. Он даже уже и не испытывал к нему ненависти. Что за важность в этом убогом проклятии, когда речь идет о мечте человечества о лучшем мире?

Перед отелем «Принц Альбрехт» они остановились. Весь квартал был забит штурмовиками, на улице словно колыхалось коричневое море. В последний год их становилась все больше, даже и вербовки не требовалось — люди сами рвались к ним. Люди шли толпами, но вербовка не прекращалась. В этом месяце он сам завербовал четверых безработных из холостяцкой ночлежки на Коппенплац, сегодня очередь Маринуса, голландца.

На втором этаже открылась балконная дверь, и глазам толпы предстал маленький, слегка прихрамывающий доктор.

— Товарищи! — закричал он охрипшим от неустанных трудов, внушающим уважение и доверие голосом. — Товарищи! Наше время пришло. Фюрер привел нас к порогу нашего будущего, нового рейха, третьего великого германского рейха, вечного и святого рейха немецкого народа. Наши противники всеми способами старались нам помешать. Но мы победили. Мы победили с вашей помощью, с помощью простого народа! Вы, закаленные годами испытаний бойцы, закаленные, суровые, беспощадные воины! Вы вырвали Германию из болота демократии!

Он сделал приветственный жест, стараясь, чтобы вышло похоже на фюрера, и исчез. Колонна стала строиться для обратного марша. И в тот момент, когда они затянули бодрую боевую песню, Рубашов услышал, как его окликнули с балкона. Он обернулся. Это был ефрейтор Виш, в мундире генерала СС.