Карл-Йоганн Вальгрен - Личное дело игрока Рубашова

1-й Баварский пехотный полк «Лист»

Штаб батальона

Составитель: подполковник Пик

Дело: представление к награде Железным крестом I степени (посмертно)

Имя: Иозеф Рушбов

Чин: рядовой.

Основания к представлению:

Рядовой Рушбов записался в армию добровольцем во время призыва в Восточной Пруссии в мае. После летней подготовки в Хемнице и Герау был в июле зачислен в четвертый добровольческий корпус и направлен в 1-ю разведроту пехотного полка «Лист» на участке фронта «Лонгви». Рушбов отличился особой храбростью уже в августе во время проведения операции «Клементин», когда было отвоевано двести метров фронта у 5-го укрепрайона ценой 10 000 павших. Рушбов добровольно вызвался разведать положение на самых передовых постах неприятеля и доложил о подготовке к штурмовому артиллерийскому огню, что было принято в учет при составлении плана операции на заседании штаба 19 августа. За период с июля по октябрь Рушбов осуществил не менее 14 добровольных разведывательных вылазок такого же характера. В ночь на 16 ноября, при рекогносцировке неприятельских батарей, он пропал без вести. Исполняющий обязанности командира редута ефрейтор Виш доложил об интенсивном вражеском огне и «выкриках по-французски», отмеченных им через десять минут после ухода Рушбова на задание (см. прилагаемый рапорт).

Рушбов с задания не вернулся. Начальник разведроты Херцог заявил также, что в ту же ночь исчез ротный кот. Ходят слухи, что он сопровождал Рушбова и погиб вместе с ним за императора и великую Германию.

Булай, семнадцатого сентября 1918

Ф. Пик, подполковник

Он лежал, привалившись к краю траншеи. Отсюда хорошо была видна изрытая воронками мокрая глина. Где он находился? Некоторые утверждали, что под Лонгви, хотя другие говорили, что это не Лонгви, а город Тионвилль — в ясную погоду на горизонте можно было различить какие-то здания. Время, география — все это потеряло смысл и значило не больше, чем мокрая глина в этой окопной войне.

— Видишь что-нибудь? — спросил ефрейтор у него за спиной.

Он поднял к глазам бинокль. Все как всегда — трупы, ржавые снарядные гильзы, заполненные мусором и жидкой грязью воронки; полуразложившееся тело французского солдата, повисшее в нелепой позе на колючей проволоке. Вздутый живот, рука вот-вот оторвется. От лица почти ничего не осталось — черви проели его чуть не до костей.

— Ничего, — ответил он. — Все спокойно.

Ефрейтор кивнул.

— Высунь-ка голову еще чуть-чуть и погляди, что там делают их обозники.

Он оперся на локти и пополз вперед. Мокрая земля блестела в последних лучах заходящего солнца. Блестели и отполированные кости людей и лошадей, тут и там вспыхивали блеском оторванные металлические пуговицы.

— Видишь что-нибудь? — снова спросил ефрейтор. — Мне надо знать, что там делается на форпосте. Слишком уж тихо.

«Ефрейтор прав, — подумал он, — даже слишком тихо». Обычно из французских окопов слышны крики: «lis ne passeront pas… lis ne passeront pas… Здесь вам не пройти!» Но в последние сутки стихли и выкрики, и огонь заметно увял. Что-то готовится.

— Ужин готовят, — сказал он. — Только один пулеметчик на посту.

Ефрейтор улыбнулся.

— Счастливый народ — французы! Tres chanceux. [23] Очень рисковые (фр.). Здесь мы жрем холодную кашу и пайки погибших товарищей. Кстати, знаешь ли ты, в чем разница между ними и нами? Вот именно — француз воюет, чтобы жрать, немец жрет, чтобы воевать. А мы-то, Рубашов, мы-то — не немцы и не французы? Кто мы?

Он задумчиво почесался — должно быть, укусила блоха. Он тоже был добровольцем с самого начала войны. Некоторые считали его итальянцем, другие — испанцем. Сам он никогда не говорил о своем происхождении.

— Попробуй прислушаться — что они там говорят? Нам же надо знать, что у них на уме.

— Отсюда не меньше шестидесяти метров. Не слышно ни звука.

— К ротному идти не с чем… Может быть, снаряды подвезли? Новые пушки?

— Насколько я понимаю, нет.

Все эти трупы не выходили у него из головы. Трупы — фундамент войны. Перегной, на нем хорошо растут военная крапива и военные чахлые кусты, искалеченные трупы валятся в преисподнюю вместе со взорванными домами, разлетаются с оконными рамами, кусками крыши и снарядными гильзами, за неимением другого материала их даже складывают штабелями при строительстве все новых и новых брустверов или укреплении старых. В их окопе из земляной стены долго торчала почерневшая рука; разведчики вешали на нее каски, пока не явился инспектор из штаба батальона и не приказал эту руку закопать. «Компост, — подумал он. — Блестящее доказательство закона о кругообороте веществ в природе. Сгнить на прокорм червям».