Ираклий Квирикадзе - Пловец (сборник)

С верхних этажей каменного дома стремительно падает какой-то предмет. Он ударяется об асфальт и вдребезги разбивается у ног Александра. Александр делает прыжок в сторону, смотрит вверх.

Мрачные серые этажи, некоторые окна открыты – видимо, предмет вылетел оттуда…

Александр опускает голову. Смотрит под ноги. Нагибается, поднимает часть разбитой фаянсовой кружки с надписью «Я люблю Нью-Йорк». Вместо слова «люблю» – красное сердце.

– Я люблю Нью-Йорк, – читает вслух Александр, и произношение выдает в нем не нью-йоркца. Прохожие, видевшие падение фаянсовой кружки, остановились, подняли головы, смотрят на пыльные окна. Пышнотелая черная женщина ухмыляется:

– Попала бы в голову – на месте бы убила…

Шофер такси смотрит в окно машины на разыгравшуюся уличную сценку. Александр с обломком кружки подходит к такси, открывает дверцу, садится на кожаное сиденье. Видит кем-то оставленную монету, механическим жестом кладет монету в карман. Шофер вопросительно смотрит на Александра:

– Куда?

– 207, Лафайет-стрит, Сохо.

– 207, Лафайет-стрит? – переспрашивает шофер, в его голосе слышится удивление.

– Да.

Шофер поворачивает голову и внимательно смотрит на пассажира в зеркальце. Машина трогается. Александр замечает на майке шофера смешной рисунок: Карл Маркс играет в пинг-понг. На правой руке шофера наколка: солнце с расходящимися лучами и имя Никита. Имя написано русскими буквами.

– Вы русский? – спрашивает Александр с интересом.

– Русский… Штольц.

– Немец?!

– Мой прадед, немец Штольц, сто лет назад приехал из Германии в Россию, а я двадцать лет назад – из России в Америку.

– Звать Никита…

– Да… А тебя?

– Александр.

– Давно в Нью-Йорке?

– Приехал на неделю, четвертый месяц никак не уеду…

– И не уедешь.

– Почему?

– Нью-Йорк – это капкан!

Машина затормозила на красный светофор. В окно виден мексиканец, стоящий посреди улицы и торгующий апельсинами. У него лопнул бумажный пакет, посыпались желтые шары. Шофер рассмеялся:

– Сегодня все время что-то падает.

Между автомобильными колесами катятся апельсины.

Никита тронул машину. Он немолодой, потертый жизнью человек с опухшими глазами – то ли печень не в порядке, то ли алкоголик, а может, и то и другое. Улыбка неожиданно детская.

– Чем занимаешься?

– Пишу…

– Писатель?

– Вроде… Для кино пишу.

Воцарилась пауза. По лицам видно, что оба хотят продолжить беседу, но нет темы. Александр неожиданно зевает.

– Не выспался?

– Да.

– Девочки?

– Нет… пишу ночами…

Никита улыбается, сверкает золото.

– А я засыпаю в кино. Как свет потушат, засыпаю. Любой фильм просплю.

Такси останавливается у подъезда дома 207 по Лафайет-стрит. Александр выходит, кладет в потрепанный бумажник сдачу. Крутит обломок фаянсовой кружки, хочет выбросить его…

Со двора дома выезжает на велосипеде женщина. Она в черных очках, розовом платье, с бамбуковой палкой, которую вытянула перед колесом велосипеда, она машет ей и тихо окликает прохожих: «Эй, эй, эй». Женщина слепая. Никита, оставив машину, бежит к велосипедистке и что-то говорит ей. Та положила руку Никите на плечо. Они странной парой пошли-поехали по тротуару.

Александр смотрит им вслед, кладет фаянсовый обломок в карман и входит в подъезд.

Александр звонит в дверь. Слышны резкие, прерывистые звонки. Дверь не открывают, Александр замечает записку, воткнутую в дверную щель. Раскрывает ее.

«Дорогой Алекс! Получилось нелепо. Меня вызвали на важную встречу. Звонила, чтобы предупредить тебя, но ты уже ушел. Буду в четыре. Извини. Мари Лу».

Александр скомкал записку, вернулся к лифту. Потянулся к кнопке вызова, но лифт сам раскрыл дверцу. В проеме стоял шофер Никита. Александр удивлен:

– О!

– Ты вышел из машины, я не успел сказать, что живу в этом доме… Вот моя дверь.

Никита указал на дверь рядом с той, в которую звонил Александр.

– Смешно, живешь рядом с Лу…

– Эта красотка в рваных джинсах? Ты к ней?

– Да, ее нет дома.

– Заходи… Яичницу пожарю…

Никита вставляет ключ в свою дверь, кивает головой на дверь Лу:

– По квартире голая ходит.

– Да?

– Классная фигурка…

– Подглядываешь?!

– А что делать в Сохо вечерами, когда твои окна смотрят в соседские…

Две небольшие комнаты, почти пустые. Мебель, приобретенная на гараж-сейлах. Много пустых бутылок из-под спиртного. Войдя в квартиру, Никита напялил на голову узбекскую тюбетейку, расшитую золотыми блестками: