Дина Рубина - О любви (сборник)

– ...и катались на коньках, – вставил он вдруг.

– На конь-ках? В Китае? Это любопытно.

– Вы невежественны, дитя. Вы не учили географии в школе. Или учили какую-то другую географию. В Китае зимой температура опускается до минус двадцати... Катки отличные. Все мы были прекрасными конькобежцами. Вообще, спорт в нашей жизни был на первом месте... Все романы завязывались и рушились на катках... Музыка играла – вальсы, фокстроты... Вальсы, в основном... Штраус, «Сказки Венского леса»... «У голубого Дуная»... Знаете – это поразительно живо: я даже слышу сейчас, как с сухим хрустом режут лед коньки... Да – короткая шубка, муфта, коньки «шарлотта», коричневые ботиночки – тугая шнуровка...

Он замолчал, зачарованно всматриваясь в далекий ледовый блеск слепящей юности.

– Видели бы вы, какие кренделя выписывал Морис, и как восторженно на него смотрели девочки! У него были настоящие «норвежки». У меня – тоже. Знаете, такие коньки для соревнований, высокие ботинки... И я вам скажу, что он довольно успешно противостоял знаменитому в то время Рудченко.

Я вспомнила, как на Мориса смотрели две пожилые овечки в китайской резиденции.

– А что, Морис и вправду был когда-то молодым?

– Морис был отчаянной, наглой смелости парнем! – воскликнул обиженно Яков Моисеевич – Хлесткий, резкий, очень остроумный... Если б я рассказал вам хоть пятую часть всех безрассудств его молодости, вы были бы шокированы...

– Ну, надо же! А я думала, он был комивояжером.

– Комивояжером был я... Вернее, менеджером в «Чунь-синь комершиал компани»... Но это – гораздо позже... Мы торговали пушниной, кишками для колбас, английскими велосипедами «Геркулес». Как видите, вполне заурядная деятельность. Впрочем, моим героем в то время был Лесли Хауорд.

– А кто это? – спросила я.

– Боже мой, вы ничего не знаете! Он играл Эшли в «Унесенных ветром». Был чертовски элегантен...

– И все-таки, Яков Моисеевич, – я отодвинула стакан, – откуда посреди полного китайского процветания вдруг отъезд в эту сумасшедшую призрачную страну, да еще в то время, когда ее мотало из стороны в сторону?..

Он улыбнулся:

– Ну, это... надо всю жизнь по кирпичику восстанавливать, чтобы внятно-то ответить... А ваш отъезд – почему? То-то... Мама, помню, все просила: «Яшенька, погоди, не езжай ты в свою Палестину, пока эта история с арабами не закончится»... а я ей: «Мама, она никогда не закончится»... Знаете, в то время мы были покорены романтикой Жаботинского, Трумпельдора, Бялика... «Бейтар», «два берега у Иордана» и все такое... Нет, мы были молоды, понимаете? Мы были молоды и крепки сердцем...

Вот вы как-то насмешливо – о Морисе... Господи, если б я взялся рассказывать его жизнь! Где только этот парень не побывал! Например, во время войны оказался в Италии, так сложились обстоятельства. Ушел в горы, разыскал партизан, воевал с ними... Был командиром отряда...

Однажды, уже в самом конце войны, они ввосьмером обезоружили 180 немецких солдат.

– Ну это... положим!

– Да-да! Сначала выловили двоих, заставили их написать листовку на верхнебаварском диалекте...Точно не помню, вроде, там обращение к товарищам звучало каким-то сленгом. «Шпец», что ли... как наше «хэвре!» Остальные прочли, поверили... сложили оружие и ушли через границу со Швейцарией, как им было велено... Может быть, я что-то путаю в деталях, но по сути все верно... Морис напоследок сказал немцу, их командиру: «Мне не нужна твоя смерть. Для тебя и для меня война закончена. Но знай, что я – еврей».

– Послушайте, да ваша сушеная вобла Морис – просто замечательная личность! – воскликнула я.

– Да, – подтвердил Яков Моисеевич с достоинством.

– Тогда за что вы его ненавидите?

Он подпрыгнул на стуле, вспыхнул, побагровел.

– Какого черта! Что вы себе позволяете! С чего вы взяли?!

Я смиренно смотрела на этого чудного старика.

– Моя профессия – наблюдать, – сказала я грустно.

Он сердито покрутил ложечкой в полупустом стакане.

– Да, – сказал он. – Человеку бывает трудно управлять своими чувствами. Но человек должен сделать все, чтобы эти чувства не бушевали на поверхности.

– Вот именно, – сказала я. – Итак, за что же?

– Он отнял у меня любимую женщину. Это было так давно, что уже не о чем говорить...

– ...юную особу в красном плаще?

– ...в красном плаще... Через год она опомнилась и пришла ко мне, а он уехал в Италию... но после войны вернулся, и этот кошмар возобновился с какой-то безумной силой... И два года она металась между ним и мною и таяла от чахотки... История, знаете ли, банальная...