Борис Григорьев - Рассекречено внешней разведкой

Жителей Пакистана, где мне снова довелось работать в первой половине 70-х годов, с учетом его географического положения мы в шутку называли слугами Аллаха прозападной ориентации. Мекка, Лондон и Вашингтон находятся от них в западном направлении. Но однажды там я повстречал мусульманина, который полагал, что кибла — это не к западу, а к северу от Исламабада.

Как-то в выходной день пополудни, то бишь в пятницу, мы с супругой поехали на озеро Равал (тогда это была окраина пакистанской столицы). Хотелось подышать предвечерней прохладой и дать нашей овчарке Лобзику вволю порезвиться на прибрежных просторах. Сказано — сделано.

Подъезжаем к озеру. Вокруг ни души. Примерно в километре впереди маячит одна легковая машина.

По форме кузова и окраске как будто знакомая. Вдруг из-за гряды низкорослого кустарника появляются двое мужчин. Один — пакистанец, другой — хорошо известный мне третий секретарь посольства США Джон Р. По данным нашей резидентуры, кадровый сотрудник. Личность активная, я бы сказал настырная, многодетная.

Мы с ним регулярно обменивались деловыми ланчами, «дружили» семьями. И вот эта пара, завидев нашу машину, застывает на миг в немой сцене типа «не ждали», а затем стремительно разбегается в разные стороны. Пакистанец скрывается в кустах, а солидный Джон с олимпийской скоростью убегает от нас по песчано-галечному берегу в сторону своего лимузина. Достигнув финиша, он затравленно озирается, узнает мое авто (не мог не узнать известное ему автотранспортное средство с расстояния примерно в двести метров!), суетливо садится за руль и с космическим ускорением, «рвет когти», аж шины дымятся.

Останавливаемся, выпускаем собаку. Верный Лобзик ныряет в кусты. Через пару минут подает голос. Подходим к нему и видим…

Стоит на коленях пакистанский спутник сбежавшего Джона, якобы совершая намаз. Молитвенный коврик, обязательный в таких обстоятельствах для каждого правоверного, под ним не постелен. Коленки — на мелких, не очень-то закругленных голышах. Ну прямо нашкодивший пацан из церковно-приходской школы далекого прошлого, поставленный учителем-изувером на горох. Час для молитвы совсем неурочный: салят аз-зухур уже отстояли, а к салят альаср муэдзин еще не звал. Всем телом дрожит, словно осиновый лист на ветру. Но главное — обращен своим смуглым ликом… на север!

Рядом интеллигентно в классической позе восседает мой умный пес, подавший голос и ожидающий подхода хозяина с очередной командой. На несчастного богомольца смотрит с любопытством, склоняя голову то на одну, то на другую сторону, но вполне доброжелательно. Я скомандовал Лобзику: «Рядом», и мы пошли своим путем. Пакистанец немедленно прервал беседу с Аллахом и задал стрекача.

Поразмыслив над случившимся, я посчитал, что, видимо, сорвал американскому разведчику встречу с агентом либо изрядно ее омрачил. Так и доложил резиденту.

Больше я не встречал Джона. Вскоре от наших общих знакомых узнал, что он с семьей срочно выехал на родину, как будто по причинам личного характера. Пробыл он в Исламабаде никак не больше года. Но это еще не венец нашей истории.

В конце 70-х годов в Центре мне повстречался старый товарищ, приехавший в отпуск из Бангкока. Между нами состоялась, в частности, такая беседа:

— Слушай, я тебе привез привет от твоего знакомого — Джона Р. Он говорит, что вы с ним в Исламабаде дружили. Очень тебя хвалил.

— Помню такого. Спасибо за привет. А что он в Таиланде делает? Не иначе уже второй секретарь?

— Да ты что? Он из технического персонала американского посольства. Рядовой клерк административно-хозяйственного отдела, без дипломатического паспорта.

Теперь наверняка можно утверждать, подумал я, что Джон Р. из ЦРУ. А не я ли тогда в Исламабаде подмочил ему карьеру? Учел ли он, что иметь дело с мусульманами северной ориентации не совсем безопасно?

В мае 1970 года Европа торжественно и широкомасштабно отмечала четверть века с момента окончания второй мировой войны. Датские политики, комментируя это событие, пересказывали нам точку зрения НАТО на это событие, пытаясь убедить в том, что «пора забыть прошлое и перестать делить Европу на победителей и побежденных». Они заявляли, что День Победы над Германией будет праздноваться в стране последний раз и по этому случаю устроили невиданные до тех пор в стране празднества.