Питер Мейл - Прованс навсегда

Публика жужжала в проходах, липла к прилавкам, выбирала, принюхивалась, стремилась купить самое нежное, самое сочное, наилучшее. Какая-то типичная покупательница, насадив на нос очки, присматривалась к совершенно одинаковым, с моей точки зрения, головкам цветной капусты, глазам все же не верила, поднимала то одну, то другую, принюхивалась, прощупывала что-то. Наконец она выбрала одну и с недоверием следила за продавцом, как бы тот не подменил ее избранницу другой, менее ценной, из заднего ряда. Я вспомнил, как мне напоминали о неуместности торга в Лондоне. Здесь бы этого правила не поняли. Тут ничто не покупается, не будучи ощупанным и обнюханным со всех сторон. Продавца, который бы этому воспротивился, с позором изгнали бы с рынка.

Рынок Лез Аль украшает Авиньон с 1910 года, но под гараж он переселился лишь в 1973-м. Это я смог узнать у девицы в конторе администратора. На вопрос, сколько всего продается на рынке ежедневно, она пожала плечами и ответила beaucoup. Много.

Что beaucoup, я и сам видел. Покупатели уносили товар не только в полиэтиленовых пакетах, но и в какой угодно иной таре, вплоть до древних побитых чемоданов. Сумки растягивались до неожиданных размеров и пропорций. Кривоногий старикан в шортах и мотоциклетном шлеме подрулил свой mobylette к самому входу и накупил кучу провизии: пластиковый cageot [215] Ящик из планок (для перевозки фруктов) (фр.). дынь и персиков, две здоровенные корзины заполнил с верхом, в полотняный мешок затолкал дюжину baguettes. Затем принялся распределять и прилаживать груз к своему транспорту, прикрепляя к багажнику за седлом, навешивая на перекладину руля. Мешок с хлебом приспособил за спину. Он набрал провизии на неделю, но, прощаясь с одним из продавцов, бросил ему: «À demain!». До завтра!

Старик на своем натужно тарахтящем от перегрузки механическом ишаке скрылся за углом, пригнувшись к рулю, выставив вперед baguettes, как золотые стрелы из колчана. Одиннадцать часов, кафе на противоположной стороне площади уже готовило уличные столики к ланчу.

Лишь через три года мы поняли, что живем хоть и в одном и том же доме, но в двух разных странах.

То, что мы считаем нормальной жизнью, начинается в сентябре. Никаких столпотворений, если не считать рыночных дней. На второстепенных дорогах почти пусто — ночью совсем пусто. В ресторанах полно свободных столиков, если не считать воскресного ланча. Ритм жизни неторопливый, несложный. У пекаря всегда в продаже хлеб, сантехник не отказывается поболтать, у почтальона находится время опрокинуть стаканчик. После первого оглушительного уик-энда в начале охотничьего сезона в лес возвращается тишина. В полях маячат согбенные фигуры мыслителей, задумчиво созерцающих виноград, прогуливаясь вдоль одного ряда в одну сторону, затем возвращаясь в другую, медленно, размеренно. Два часа после полудня — мертвые.

Но есть еще июль и август.

Мы поначалу считали их двумя рядовыми месяцами года. Жарко, конечно, но ничего особенного, за исключением того, что удлиняется послеполуденная сиеста.

Мы заблуждались. Люберон, в котором мы живем в июле и августе, — не тот Люберон. Это Люберон en vacances, отпускной, и попытки жить нормальной жизнью в эту ненормальную пору обречены на провал. Поползновения эти настолько неуспешны, что мы подумывали, не отказаться ли от этого времени года, от лета, не отправляться ли на этот период куда-нибудь в тихое, захолустное, прохладное местечко. На Гебриды, к примеру.

Но, удрав, мы бы поняли, что нам не хватает обстановки, от которой мы сбежали, недостает дней, превращающих нас в потных, утомленных, раздраженных зомби. И мы решили смириться с летним Любероном, попытаться приспособиться к обстоятельствам, к миру на каникулах, и так же, как все порядочные отпускники, посылать друзьям открытки о чудесном времени в изумительном месте. В разных волшебных местах. Вот некоторые из этих открыток.

Cherchez les nudists! Ищите нудистов! Открыт сезон для любителей природы, и число желающих вступить в ряды полиции Сен-Тропе возрастает.

Мэр городка, мсье Спада, бросил вызов многолетней традиции (именно Сен-Тропе прославил пляжную обнаженность) и во имя морали и гигиены не разрешил загорать в обнаженном виде на общественных пляжах.

— Le nudisme intégral est interdit, [216] Нудизм запрещен (фр.). — заявил мсье Спада и поручил полиции хватать отступников и искоренять нарушения. Ну, не обязательно хватать в буквальном смысле, однако изгонять и штрафовать. Размер штрафа — от семидесяти пяти франков и до полутора тысяч в случае, если нарушители учиняют беспорядки или сопротивляются. В каком месте нудист прячет полторы тысячи франков, остается интересным вопросом.