Лев Сокольников - Прогулки с бесом, или Gott mit uns!

— "Танненбаум" немецкий праздник?

— Немецкий.

— И тут немцы первые! Беся, что же мы видим!? Почему христианство терпит наши отступления в язычество!? Мало того, на Рождество ель в храмы заносят! Как прикажешь понимать!?

— Надоел бестолковостью, оставлю тебя и без процедуры "изгнания беса"! Что за детская непонятливость!? Или присутствую при рождении маразма!?

— Не особо-то расходись! "Вундеркинд"! Нет бы объяснить вопрос, так он мой склероз обсуждать принялся!

— Чего обсуждать!? Красота — она и есть красота! Языческая ли, чисто христианская — какая разница!? Главное — чтобы ты в храм пришёл! А если пришёл — обязательно что-то оставишь…пусть не выше цены одной свечки. Так чем твой первый "Танненбаум" был украшен?

— Всех игрушек не упомню, но висели на ёлке две, или три заграничные конфеты. Да, те, из эшелона с подарками. В бумажки из-под конфет, что мы уже съели, сестра удумала завернуть хлеб и развесить на ёлке: всё же какое-то украшение! Попробуй отличить настоящую конфетку от кусочка хлеба в красивой бумажке, братец!?

Главным украшателем ёлки была сестра и она ушла так далеко, что прикрепила маленькие, как огрызок моего творческого карандаша, разноцветные палочки. Сестра старалась закрепить "карандашные огрызки" на лапах ёлки строго вертикально высунув кончик языка…

— Что же получается, "искуситель"!? Ёлка в оккупацию!? Ведь до этого у меня не было ни единого праздника "ели"! Как это следует понимать!? Где и кто добыл еловое дерево!? — и недавно сестра внесла ясность в мой первый "новогодний бал":

проклятые враги, дабы окончательно втянуть "стойкий советский народ в капитализм", на одной из улиц в центре города дозволили открыть магазинчик по продаже ёлок и украшений к ёлкам. Оккупанты жили по "естественным" законам, как в своей Германии, негодяи! Bite, празднуйте наш, немецкий Tannenbaum, самый прекрасный праздник на Земле!

Там сестра и купила ёлку. За советские денежные знаки с изображением "вождя всего мирового пролетариата" в кепке. Денежные знаки красного цвету и достоинством в тридцать рублей. Купюру за красный цвет звали "червонцем". Ничего "червонного" в купюре не было.

Но вот пришёл вечер, и сестра зажгла разноцветные палочки лучиной! Так это свечечки! Боже, какая красота! Первая ёлочная оккупационная красота, и ты не осознаёшь, что она оккупационная! И чьи были ёлочные свечки? Вражеские? Или русские, до переворота сделанные? Советские? И я, предательская морда моя, радовался горящим свечкам!

И мать исполнила новогоднюю "музыкальную классику" о ёлочке:

"В лесу родилась ёлочка,

в лесу она росла…

Зимой и летом стройная,

зелёная была.

Метель ей пела песенку:

— Спи, ёлочка, бай-бай!

Мороз снежком укутывал:

— Смотри, не замерзай!" — и у меня наступал "сбой": "почему "снежком укутывал"? Снег ведь холодный!? Как им "укутывать"? Одеялом мать укутывала, да, понятно, было такое, но снегом… Что-то не так в песне! Пожалуй, Мороз "мешком", а не "снежком" укутывал! Так будет верно! — и "отредактировав" таким манером древнее новогоднее песнопение, я стал поминать мешок. Мать не возражала.

Но верхом издевательства со стороны родителей был момент, когда на "сон грядущий" мне дали кусочек чего-то чёрного, горького, чуть сладкого и ароматного:

— Ешь. Это шоколад. Очень полезен — кусочек доселе чужого невиданного продукта следовало с отвращением и презрением выплюнуть в ведро для отправления естественных потребностей, что стояло в сенях. Выплюнуть шоколад мог и по ошибке: в первые мгновения он ничем не проявил себя. До момента, пока не разогрелся, и не началась "реакция разложения": шоколад таял. Появилась обильная слюна, и всё было необыкновенно вкусным! Редкостным! Доселе невиданным и не чувствованным!

Кусочек горького немецкого шоколада, что вместо вражеского рта попал в мой, довершил личный мой путь "предательства родины"!

Тётя "советская власть"! Почему не ты первая познакомила меня с шоколадом!? Ведь ты, тупая, драная и убогая сука, позволила появиться в свет ещё одному врагу тебе! Скрытому врагу, сравнивающему вражеское с родным? Может ли мальчик не полных восьми лет за кусок вражеского шоколада предать родину!? Может! Я такое совершил в восемь лет!

А ты, "родина-мать-твою", куда смотрела!? Почему не предотвратила падение "сына своего"? Оно, конечно, таких "сыновей", вроде меня, проще убить, чем удерживать от предательства. Тогдашний вражеский шоколад был равносилен нынешнему шприцу с героином!