Лев Сокольников - Прогулки с бесом, или Gott mit uns!

— Бывал?

— Naturlich! Спроси, где не бывал. Список короче будет. Если бы не бывал, то и не говорил. Что такое "берлинская канализация? Воистину "всё гениальное — просто". Ваши прошлые враги "лечили" своих "сбившихся с пути истинного" граждан так: на весь срок заключения "опускали" в берлинскую городскую канализацию. На "курорте" нарушитель законов "отдыхал" безвылазно полный срок отсидки! Чистил канализацию. Брал "интервью" у такого "господина из канализации", так он признался: "те, кто там побывал, рецидивов не устраивали, навсегда исправлялись"

— А как быть с "что смертельно немцу — хорошо русскому"? Оно, конечно, стОило бы испытать очистные сооружения славного города Берлина на нашей публике. Очень даже может случиться, что берлинская канализация сроком в три года, никак не подействует на "наших". Однако сомневаюсь, что "наш" дефективный после пребывания в иностранных очистных сооружениях станет "шёлковым"!

И всё же необходимо обойти немцев и следует изобрести такой способ "лечения" общества от заразы, коему и немцы подивились бы! Нашему проекту следует название дать.

— Есть предложения?

— Есть. "Обитель зла" годится?

— "Обитель" предусматривает что-то высокое, прекрасное, тихое и уютное. Возвышенное. И рядом — зло. Как-то не вяжется…

— Пожалуй, в этом что-то есть. Но не обвинят ли нас: "им не дают покоя лавры самых известных людоедов двадцатого столетия"?

— Обвинят! Непременно обвинят! Без задержек и размышлений. Продолжим внесение подробностей: естественно, что после первых ночных бомбёжек население "зоны" будет отсыпаться днём и урывками: заботы о их прокорме на себя никто брать не будет. Всё — и только сами, наш проект их прокорм не предусматривает. Предоставим им полную свободу где и как добывать "хлеб насущный". — Как изначально осуществлять пропитание обитателей "зоны"?

— Перед заселением, для желающих получить адреналин, построим склады с продовольствием. Крупы там всякие, макаронные изделия, консервы и в первый налёт разнесём склады! Не совсем, поджигать не будем… над сожжением подумаем… Как прежде…

Что останется от складов — ваше: берите и пользуйтесь. Заодно понаблюдаем способности каждого обитателя зоны к обогащению. Кто-то прозевает, а кто-то нахапает в избытке. Вот тогда-то и появится "рынок", схожий с оккупационным…

— А в дальнейшем?

— С воздуха. Парашютами. "Минимальный набор продуктовой корзины". В такой ситуации "выживет сильнейший".

Глава 62.

Гимн войне.

С началом войны монастырь разделился на два лагеря, и суть деления заключалась в разной оценке вождей воюющих сторон: одни говорили, что предводитель напавших врагов имел "сухую руку и стеклянный глаз", левый. И приводили довод:

— Он его чёлкой прикрывает! — точными сведениями о физических недостатках воюющих вождей никто не обладал, поэтому особых споров о зрении вождя напавшей армии не было.

Но им возражали явно не "советские", до предела обнаглевшие, люди:

— Это у Сталина сухая рука! — но были согласны, что у злодея-фюрера стеклянный глаз:

— Немецкий вождь хромой!

В самом-то деле: если у нашего "любимого вождя" сухая рука, то почему у его заклятого врага конечности должны быть без изъянов!? Что у собственного и любимого вождя сухая рука — так в это мало кто верил:

— А чем он смертные приговоры в тридцать седьмом подписывал!? — и следующим логическим доводом был:

— Это за него делали другие!

Находились и такие, кто физические недостатки двух вождей приписывали одному из них, и это были "настоящие советские люди". Их были единицы и отмахнуться от вопроса не могли:

— Если Сталина защищаешь, то чего в оккупацию остался? Почему не на фронте? — пожалуй, интуитивно знали, какие слова орали советские солдаты, поднимаясь в атаку на врагов!

Ничего не могу сказать о численном перевесе тех, или других сторонников

вождей воюющих армий, но споров, переходящих в драки при выяснении физических недостатков "больших людей" не случалось. Время начала войны было прекрасным потому, что о вождях двух воюющих армий можно было говорить без опаски "взятия за жопу": один "вождь", который числился "нашим", был далеко за линией фронта и не пугал, как прежде, а другой был чужим и не понимал языка судачивших о нём обитателей бывшего женского монастыря. Да и кто бы взялся переводить на немецкий язык в пролетарском монастыре нелестные отзывы о вожде германского народа? Для чего такое делать? Монастырских обитателей спасало полное отсутствие переводчиков "с русского на немецкие языки".