Лев Сокольников - Polska

Когда сил на избежание встреч с колёсами становилось всё меньше и меньше, тогда и появился громадный и широкий мельничный жёрнов… Откуда жёрнов? Я же их никогда в жизни не видел? И не знал о них? Почему жёрнов? Загадка и до сего дня.

По всем законам я должен был умереть: жёрнов наезжал, но не перекатывался через меня, задерживался моим телом. Разумеется, тогда я не знал, что если бы громадный мельничный жернов из тифозного бреда переехал, то это была бы его последняя работа со мной, "размолол" бы он меня и смерть взяла бы ещё одну жертву. Свой тифозный бред в первую ночь я бы назвал "предупредительным", половинчатым и несерьёзным, но поскольку в инфекционных болезнях (тиф) ничего не понимаю, то какой могла быть вторая моя ночь на полу барака — этого я так и не узнал: на утро меня убрали из лагеря работники Польского Отделения Красного Креста. И снова повезло! В который раз!?

Как меня увозили — и этого не помню. Ещё бы и это помнить!

Очнулся в сказке… если бы тогда знал их больше, чем одну "Сказку о золотом петушке" А. Пушкина. Очень далёкой от польского католического госпиталя в городе Люблине.

Тогдашнее содержание только моей, персональной, сказки было такое: лежал в кровати с перегородками, как для грудных детей, чтобы случаем, в тифозном бреду не свалился на пол. Кровать наполнена морем белоснежных простыней! Был укутан тёплым и нежным одеялом…или это было что-то похожее на конверт из тонкой ткани, наполненным нежнейшим пухом? Такого у меня НИКОГДА в жизни не было!

И расхотелось умирать! Зачем? Кто по доброму согласию покидает добрый и ласковый мир!? такое чудо!? Сегодня гадаю: почему тогда не умер? Или потому, что имел богатый опыт в умираниях? Или оттого, что, очнувшись в земном раю, решил подождать с переселением в небесный рай? Решил, что не стоит поддаваться какому-то тифу в лагере номер шесть польского города Люблина одноименного воеводства? Да, пожалуй, остался жить из чистого любопытства: если в природе существует накрахмаленное и белоснежное бельё, то должно быть и какое-то ещё прекрасное дополнение к этому постельному чуду! Догадывался, что немыслимой роскоши постель — только начало, а всё остальное обязательно будет и я его увижу! Любопытство держит людей на этой земле! Чистая постель в польском госпитале католического ордена оставила меня в этом мире, а что это был католический госпиталь, то я это понял через годы после пребывания в том раю.

Вторая и основная часть болезни была ерундовой, пустячной и несерьёзной, если не учитывать страшную слабость в теле. Лежал я в чудной комнате, да, это была не больничная палат в привычном понимании, а комната в доме. Уютная домашняя комната, которую я полюбил сразу, не взирая на то, что она была сумрачная. Сумрак давал плющ, что почти закрывал окно комнаты. И сумрак в комнате был прекрасен. Откуда я узнал, что это плющ? Я его до тифа никогда не видел и не знал о нём ничего?

Когда очнулся от тифозного бреда, то меня стали выносить на свежий воздух во двор госпиталя, предварительно укутав в одеяло. На дворе было лето. Я лежал в кресле и рассматривал стену госпиталя из серого камня и увитую плющом.

Лечение шло успешно. Два раза брал кровь пожилой, очень большой и ласковый доктор. И шприц для взятия крови был большой. Как и все больные, я наблюдал за процессом взятия моей крови из вены, а доктор занимался своей работой и тоже наблюдал: за мной. Не было сил пошевелиться, но и в какой-то момент проявились остатки страха: а вдруг доктор выкачает всю кровь!? Это похоже на то, как многие из нас в малом детстве почему-то начинают страшно орать при виде крови из носа, но кровь из носа "врага" почему-то всегда нас радует. Это когда такое в драчках происходит. Природа заложила страх перед потерей крови. Доктор брал кровь шприцом, ни как не большим, чем в десять кубиков, но и этого хватало для лёгкой внутренней паники! Соображал, дурачок! Вот так всегда с этими медиками! Почему они всегда смотрят на больного во время лечебных процедур, но особенное внимание уделяют тем, кто наблюдает за их работой? На взятие крови я никак внешне не реагировал, чем вызвал у доктора слова на непонятном языке с приятной интонацией. Да и доктор был спокойный и приятный, и видел я его всего два раза: в первый день после того, как пришёл в память, и он взял кровь Повторная процедура взятия крови была через три дня. В госпитале не было плохих людей, плохие люди не стали бы так выхаживать какого-то дохляка из лагеря перемещённых лиц.