Алекс Гарленд - Пляж

Франсуаза, казалось, читала мои мысли.

— Если хочешь закурить, закури, — улыбаясь, сказала она. Наверное, в первый раз кто-то из нас троих улыбнулся после ухода с плато. — С этой стороны перевала нет никаких полей.

— Да, — добавил Этьен. — Может быть, это поможет… Никотин… Это помогает.

— Хорошо сказано.

Я закурил и пополз обратно к краю утеса.

Если, рассуждал я, вода падает в озеро уже тысячу лет, тогда в скале, наверное, образовалась выемка, достаточно глубокая, чтобы туда можно было прыгнуть. Но если остров возник сравнительно недавно, лет двести назад — возможно, как результат вулканической активности, — тогда глубина озера недостаточна для прыжка.

— Но откуда мне знать? — сказал я, медленно выпуская дым. Франсуаза посмотрела в мою сторону, решив, что я обращаюсь к ней.

Камни в воде были гладкими. Деревья внизу — высокими и старыми.

— Ладно, — прошептал я.

Я осторожно встал. Одну ногу я поставил на два-три сантиметра от края утеса, а другую отставил назад в качестве опоры. Я вспомнил, как собирал авиамодели «Эйрфикс», набивал их ватой, обливал спиртом, поджигал их и запускал из окна верхнего этажа своего дома.

— Ты собираешься прыгать? — нервно спросил Этьен.

— Нет, я только хочу получше все рассмотреть.

Когда самолеты снижались, они сначала отлетали от стены, а затем летели обратно к ней. Приземляясь, они взрывались и распадались на множество клейких пылающих осколков. Место приземления всегда оказывалось ближе к стене дома, чем я предполагал. Расстояние было трудно рассчитывать: самолетам всегда требовался более сильный, чем я думал, толчок, чтобы они не упали на ступеньки крыльца или на голову человека, решившего подойти посмотреть на разлетавшиеся в воздухе языки пламени.

Я прокручивал в памяти это воспоминание, когда во мне неожиданно произошла какая-то перемена. На меня накатило чувство, напоминавшее скуку, — какое-то странное безразличие. Я вдруг ощутил неимоверную усталость от этого трудного путешествия. Слишком много усилий, слишком много потрясений и неопределенности. И усталость возымела свое действие. На несколько важнейших мгновений она избавила меня от страха перед тем, что последует. С меня было довольно. Я лишь хотел, чтобы все побыстрее закончилось.

Так близко и так далеко.

— Прыгай, — услышал я звук собственного голоса.

Я немного помедлил. Мне было интересно, правильно ли я расслышал себя. Затем я сделал это. Я прыгнул.

Все происходило, как при обычном падении. У меня было время о чем-то подумать. В моей голове пронеслись глупые мысли: как моя кошка однажды соскочила с кухонного стола и приземлилась на голову и как я один раз неправильно рассчитал прыжок в воду с вышки и ударился о воду, будто о дерево. Не о бетон или металл, а именно о дерево.

А потом я упал в воду. Моя майка задралась на груди и скомкалась на шее. Через несколько секунд я вынырнул на поверхность. Озеро оказалось настолько глубоким, что я даже не коснулся дна.

— Ха! — заорал я, бешено колотя по воде руками и не думая о том, что меня мог кто-то услышать. — Я жив!

Я посмотрел вверх и увидел свесившиеся с утеса головы Этьена и Франсуазы.

— Ты в порядке? — крикнул Этьен.

— Я в отличном состоянии! В самом что ни на есть блестящем! — Тут я почувствовал в руке какой-то предмет. Я по-прежнему держал сигарету. Ее табачная часть оторвалась, но насквозь сырой и покрытый никотиновыми пятнами коричневый фильтр остался у меня в руке. Я засмеялся:

— Я просто в чертовски блестящем состоянии! Бросайте мешки вниз!

Я сидел на покрытом травой берегу озера, болтал ногами в воде и ждал, когда прыгнут Этьен и Франсуаза. У Этьена возникли психологические трудности, и он пытался взять себя в руки, а Франсуаза не хотела прыгать первой и оставлять его наверху на произвол судьбы.

Мужчина появился как раз в тот момент, когда я зажигал другую сигарету вместо испорченной во время прыжка. Мужчина вышел из-за деревьев в нескольких метрах от меня. Если бы не черты его лица и не его окладистая борода, я бы принял его за кавказца. У него была темная, как у жителя Азии, кожа, хотя ее бронзоватый отлив говорил о том, что когда-то она была белой. Из одежды на нем были лишь синие рваные шорты, а на шее у него висело ожерелье из ракушек. Борода не позволяла точно определить его возраст, но я подумал, что он навряд ли старше меня.

— Эй, — обратился он ко мне, наклонив голову, — это довольно быстро для новенького. Ты решился на прыжок всего за двадцать три минуты. — У него был британский акцент, не поддававшийся точной локализации. — Мне в свое время понадобилось больше часа. Но я был один, поэтому мне было труднее.