Валерий Попов - За грибами в Лондон [сборник]

– Все! Хватит! – Никита заорал и стал карабкаться из оврага.

Пришли на катер (червей я прихватил, в спичечном коробке). У катера я задержался: Лепесткова чертила мне, на том же коробке, как можно достичь зверосовхоза водным путем.

– Скоро ты? – Никита метался по палубе.

– Отстань, зудень! – сказала Лепесткова, глянув на него.

Никита вздрогнул, поняв, что это слово прилипло к нему уже навсегда.

– Ногу у нас украли! – запричитал Никита, выруливая за буй.

– Нет, – внес я поправку. – Улетела она.

– Как улетела?

Я лишь вздохнул. Не поверит!

Никита встряхнул перед собой карту, показывая, что отныне намерен доверять только ей… всяческие фата-морганы должны уйти, как туман. Лишь строгие научные данные!

– Вот! – Он уставился в карту. – Примерно через десять миль будет Погост… В смысле, – спохватившись, добавил, – большое рыбацкое село. Там, – блаженно потянулся он, – в баньке помоемся… выпьем! – Он сладко зажмурился.

– Было, – меланхолично произнес я.

– Что было? – вскричал он.

– Село. Большое, рыбацкое… Погост.

– Когда? – Он зашелся яростью.

– Только что.

– Это!.. – Он не находил слов, чтобы заклеймить то, что мы только что с ним покинули… – Не Погост!

Помолчав, мы вздохнули. Работая на наших верфях с первым допуском секретности, мы знали (как, впрочем, и все), что населенные пункты на наших картах с целью конспирации всегда ставятся со сдвигом – чтобы враг в них не попал. Враг в них и не попадет. Зато мы – попали, но уходим, не поверив реальности… предпочтя реальности заведомо ложную карту. «Не Погост!» Ярость Никиты грызла теперь пустоту. Ни домика, ни даже лодки! Берега загажены проходящими тут иногда плотами с лесом – прокисшие сучья в застое у берегов, кора, топляки – черные, полузатонувшие, похожие на крокодилов. «Береги, Валерик, берег реки!» – родилась строчка. Да. Этот берег стоило бы поберечь! Грустный пейзаж! Поругана не только природа, но уже и та техника, что порушила природу. Вмешались, изгадили и бросили. Ржавая узкоколейка вдоль берега разломана, торчат рельсы, лежит опрокинутая платформа. Погуляли!

Разруха смотрела на нас мрачно: приехали тут! Все вокруг сломано, а эти вдруг ездят! И наше железо поддалось веянию разрухи – послышался гулкий стук, заколотило в трюме. Мы кинулись туда. Игольчатый подшипник, поставленный Колей-Толей, взорвался изнутри блестящими иглами, рассыпавшимися по трюму. Вал, освободившись, стучал в дно. Горячий привет от Коли-Толи: «Что, далеко уехали без меня?» Еще один укор Никите, что ради карты бросил живую жизнь… при всей ее омерзительности. Мы прошли немножко по инерции и встали. И главное – выехали на широкий мрачный разлив, где и течения не ощущалось. Я робко надеялся, что течением нас отнесет понемногу обратно, но, кажется, и течение здесь умерло.

Только торчали из воды голые черные стволы… затопленный лес, погубленный водой… да и вода с торчащими пиками гляделась скорбно.

Между тем уверенно вечерело. Не только пространство, но и время тут убито? Что за обрезок дня – почему такой быстрый? Похоже, что для нас начался он не утром и «солнечная лестница» знаменовала собой не начало, а середину, а может быть, и конец дня. Неспокойно было – словно бы это лично мы повредили и пространство, и время. Не именно мы, может быть, но в принципе – люди. Катер остановился. Все… Полная безжизненность! Приплыли.

Я огляделся. И небо пустынно. Даже птицы не залетают сюда!

– Все-таки мое село было лучше, чем твое – вот это! – не удержался я.

– Ну конечно, я бездарь! Что я могу создать! – усмехнулся Никита.

– Нет… ну что-то в этом есть! – Со всем доступным мне энтузиазмом я оглядел этот вакуум. Да-а… Кроме скомканной карты в рубке, никаких других радостей не видать.

– Нет, ну села тут вообще есть, – кивая на карту, произнес я. – Вот Мошкино. Крупное село. Шамокша! А дальше – вообще: Лодейное Поле, Свирьстрой!

Я надеялся, что названия эти здесь, в тиши, прозвучали достаточно звонко. Но Никита не оживал.

– Ясно, – проговорил он глухо. – Только мне их никогда не достичь.

– Ну почему? Почему?! – взбадривал его я.

– Потому… Сам знаешь! – убито произнес он. – Даже лосиные мухи нас покинули!

– Ну и что?

Я попытался рассказать об этом радостно: как, хлебнув Ладоги, мухи переполошились и улетели в форме лося, прихватив, кстати, вполне реальную ногу… Последнее средство передвижения, на котором мы могли бы спастись… Истратив бодрость, и я приуныл.