Ричард Бротиган: Чудище Хоклайнов

– Что это за пистолет? – спросил у солдата Камерон.

Они сидели где-то в Гонолулу в баре и выпивали.

– Это пистолет, чтобы кончать филиппинских уебков, – ответил солдат. – Кончает эту сволочь так намертво, что каждому нужно по две могилы.

После бутылки виски и обильного трепа о женщинах Камерон купил этот пистолет у солдата, который очень радовался, что едет домой в Америку и больше не придется им пользоваться.

Центральный округ был довольно обширный округ с горами к северу и горами к югу, а посередине – огромное одиночество. В горах полно было деревьев и ручьев.

Одиночество называлось Мертвые Холмы.

В ширину они были тридцать миль. Там имелись тысячи холмов: желтые и бесплодные летом, в лощинах много можжевельника, тут и там несколько сосен, которые делали вид, будто отбились от гор, как овцы от стада, забрели в Мертвые Холмы, потерялись и так и не смогли отыскать дороги домой.

…бедные деревья…

Население Центрального округа составляло примерно 11 сотен человек: плюс-минус смерть тут и роды там да несколько чужаков, решивших начать новую жизнь, или старожилов, решивших уехать и никогда больше не возвращаться или вернуться побыстрее, потому что соскучатся.

Как и в короткой истории человека, в округе было два городка.

Один ближе к северному горному хребту. Этот городок назывался Брукс. Другой – ближе к южному горному хребту. Он назывался Билли.

Городки именовались в честь Билли и Брукса Патерсонов – двух братьев, первопрошедших эти места сорока годами раньше и поубивавших друг друга в перестрелке одним сентябрьским днем из-за права собственности на пять кур.

Фатальный куриный спор случился в 1881 году, но и в 1902-м в округе по этому поводу еще кипели страсти: кому те куры принадлежали и кто виноват в перестрелке, поубивавшей обоих братьев и оставившей двух вдов и девять безотцовщин.

Брукс был главным городом графства, но жители Билли всегда говорили:

– Нахуй Брукс.

Сразу за Гомпвиллем с моста через реку свисал человек. На его лице было написано недоумение, будто он до сих пор не мог поверить, что умер. Он просто отказывался верить, что умер. Так и не поверит, что умер, пока его не похоронят. Тело его мягко покачивалось на ранних утренних ветрах.

С Гриром, Камероном и Волшебным Дитя в дилижансе ехал торговец колючей проволокой. Он походил на пятидесятилетнего ребенка с длинными тощими пальцами и хладно-белыми ногтями. Он ехал в Билли, а потом в Брукс продавать барабаны колючей проволоки.

Дела шли хорошо.

– Тут теперь такого много, – сказал он, показывая на тело. – Всё эти стрелки из Портленда. Их работа.

Говорил в дилижансе только он. Остальным вслух сказать было нечего. Грир с Камероном сказали то, что им было, только в уме.

Волшебное Дитя сидела так спокойно, будто ее взяли и вырастили в тех краях, где тела болтаются повсюду, как цветочки.

Дилижанс проехал по мосту, не останавливаясь. Прогрохотал по нему, точно мелкая гроза. Ветер повернул тело, и оно теперь провожало дилижанс взглядом по дороге вдоль реки, пока тот не скрылся в излучине пыльных зеленых деревьев.

Пару часов спустя дилижанс остановился у дома Вдовы Джейн. Кучер любил выпить чашечку «кофе» со вдовой на пути в Билли.

То, что он имел в виду под чашечкой кофе, вовсе не было чашечкой кофе. У него со вдовой был роман, и он останавливал дилижанс у ее дома и просто загонял пассажиров внутрь. Вдова всем давала по чашечке кофе, а на кухонном столе у вдовы всегда стояло большое блюдо с домашними пончиками.

Вдова Джейн была очень худая, но жизнерадостная женщина чуть за пятьдесят.

Затем кучер с ритуальной чашечкой кофе в руке и вдова уходили наверх. Все пассажиры сидели внизу в кухне, пили кофе и ели пончики, а кучер пил свой «кофе» со вдовой наверху, в ее спальне.

Скрип кроватных пружин сотрясал дом, как механический ливень.

Свой кофр, набитый ружьями, Камерон внес в дом. Ему не хотелось оставлять ружья без присмотра в дилижансе. Грир с Камероном никогда не носили оружия при своих личностях, если не намеревались никого убивать. Только тогда они брали оружие. А остальное время ружья проводили в кофре.

Колючий барабанщик сидел в кухне с чашечкой кофе в руке и то и дело поглядывал на кофр у ног Камерона, но так ничего и не сказал.

Хотя насчет Волшебного Дитя барабанщику было так любопытно, что он спросил, как ее зовут.