Игорь Гергенрёдер - Дайте руку королю

Поли делятся впечатлениями не умолкая. Еще недавно как было бы обидно Скрипу, что он не увидел этой картины. А сейчас...

Когда они умолкнут, надо будет начинать. Хоть бы не успокаивались подольше... Нет!.. скорей!

Свет выключен. Храп. Это Коклета. Петух, Владик устало посмеялись над ним. Еще два слова о фильме... Тихо.

– Может, в другой раз... – еле слышно прошептал Проша.

У Скрипа перестали стучать зубы. Пожалуй, лучше бы в другой раз... Но тут Киря позвал, как было условлено:

– Мне в уборную надо! Э-ээ!

Скрип поднялся, развязывает его бинты. Руки – не свои. Возится долго. Наконец Киря вылез из гипсовой лодочки, спустился с койки на тележку. Громко повторяя: – Надо мне! Надо! – открыл тумбочку, переложил в карман палочки бенгальского огня, спички. Оттолкнулся утюжками от пола – покатил.

На кровати ворочается Глобус – главный сыщик.

– Что он взял? – Влез в свой корсет с головодержателем. Отправился в уборную.

Вернулся, возбужденно мыча. Головодержатель мешает говорить, но он выкрикнул:

– Жгет... огни! Ново... годние! – Притопывает, размахивает руками.

– Огни? Кого? – кто-то встрепенулся спросонья.

– Здравствуй, жопа Новый год! – сказал Владик, залился смехом.

– Заткнись! – рявкнул Сашка-король. – Че там, Глобус?

– Скорей! Бенгальские... – тот взбудораженно взмыкнул, убежал.

Король на клюшках поскакал за ним. Поли повалили следом. Спешат в уборную, где Киря вытворяет что-то загадочное.

В темной палате – Скрип и Проша. Двое лежачих далеко – не разглядят.

Проша отодвинулся, отогнул край матраца. Скрип вытащил из-под него доску. Опираясь на клюшку, поволок к окну. Собрав все силы, занес конец доски на подоконник, толкнул. Сил не хватило – она поползла назад, уперлась в грудь. Его шатнуло – только б нога не подогнулась!

Вот-вот возвратятся поли... Киря, задержи их! задержи их!.. Напрягся так, что в правом ухе щелкнуло. Доска подалась вперед... Он расположил ее по длине подоконника. В темноте доску от него не отличишь.

Теперь в карман за шариками... насовать их под доску... второй, третий, четвертый... Под ней все одиннадцать! Толкни – и она съедет на них за окно.

Скрип двинулся к койке. Нога подломилась, клюшка не удержала – хряп об пол. Вставать некогда. Взяв клюшку посередке зубами, пополз на четвереньках.

Поли вваливаются в палату. Впереди скачет Сашка. За ним катят на тележке Кирю.

– Тише! – командует король на ходу; шум может заставить сестру Светлану прийти из сестринской. – Не мешайте Светке е...ся! Свет не включайте. – Присел на свою кровать.

Раздался звук удара – Петух хватил Кирю кулаком по спине.

– Я тя понял, курва! Без нас жег, чтоб нас завидки взяли...

– А эти знали, знали! – Владик показывал рукой на Прошу и на Скрипа, который не успел влезть на койку: лежал около. – Вместе подстроили.

– Щас проверим, – сказал Сашка-король. – Скрипач, ко мне!

Он еле поднялся. Его бьет дрожь. Шаг-второй... нога вновь подсеклась. Треснулся затылком – в глазах пыхнули бенгальские огни.

– Падать вперед надо! – бросил король. – Падать ниц!

Дружно захихикали. Сашка подобрал ноги на койку, кинул тело на подоконник – гр-р-р-ы...

С трудом подняв голову, Скрип увидел, как Сашка спиной опрокинулся за окно. Гр-р-р-ы – с этим звуком доска, на которую он вскочил, съехала наружу.

Мальчик зажмурился. Открыл глаза. В широком темном проеме окна далеко-далеко блестят звездочки. Что-то протяжно, жалобно скрежещет. Он встал, оперся на клюшку. Различил над подоконником светловатое пятно. В глазах прояснилось: лицо Сашки отплывало в черноту, как будто тот стал невесомый и плавал в воздухе... Скрип вглядывался, вглядывался и понял: Сашка висит на оконной створке, которая со скрежетом отъезжает наружу.

Скрип – у окна. Поли молчат. Ошарашены. А король... даже не крикнет. Кричи же! И вниз! Скорей!

Сашка дрыгнулся – как бы оттолкнулся ногами, туловищем от воздуха. Створка качнулась к окну. Рука выбросилась вперед – бац о подоконник.

Жадно царапает его ногтями, скребет, передвигается... Кончики пальцев зацепились за его внутренний край. Расплющились. Стали тоненькие, как копейки. А рука, крепкая круглая и упругая Сашкина рука дрожит. Чувствуется, как она напряжена и напрягается еще, еще... Она такая сильная, такая отличная, эта рука, что он потрогал ее, повел по ней пальцами и вдруг увидал глубоко внизу – глубоко-глубоко! – асфальт... На нем яркие прямоугольники света от нижних этажей.