Александр Ройко - Не повторяется такое никогда!

— Как бы это дело не имело продолжения, — втолковывал Морозевич своему тёзке. — А если вы завтра снова встретитесь, то что — начнёте по новой. Вы же сегодня так и не выяснили, кто прав, а кто виноват? А если он будет не один?

— Ой, не морочь мне голову. Завтра будет завтра. Там видно будет.

Морозевич, сдвинул плечами, проводил Александрова до санчасти и отправился к себе в общежитие. Как оказалось, история, действительно, имела продолжение, но не совсем такое, как предполагал Андрей. Назавтра днём к нему зашёл Александров, они вышли на свежий воздух, и после короткой болтовни на разные темы тот спросил Морозевича:

— Слушай, а что это я вчера так заелся с тем военным?

— Я тебя самого об этом спрашивал, — расхохотался Андрей. — Но ты же ничего внятно объяснить так и не смог.

— Да, — сокрушённо покачал головой тёзка. — Некрасиво получилось, что мы с ним не поделили?

Но самое интересное произошло чуть позже. Прогуливаясь по городку, они натолкнулись на этого старшего лейтенанта, правда, сегодня уже в гражданской одежде. Тот сначала, увидев их, приостановился, но затем подошёл к ним, приветливо поздоровался и обратился к Александрову почти теми же словами, что не более часа назад произнёс сам Андрей:

— Слушай, что мы с тобой вчера не поделили?

— Да я и сам не знаю, — облегчённо улыбнулся Андрей. — Ерунда какая-то. Не знаю, что на нас нашло.

— Я тоже так ничего и не понял.

— Ладно, давай забудем об этом, — предложил Александров. Что было, то было, а сейчас мир. Не против?

— Конечно.

Они пожали друг другу руки и разошлись каждый в своём направлении. Но с той поры они стали чуть ли не друзьями, и при случае со смехом вспоминали свою стычку.

Вечером к Морозевичу пожаловал Кирзонян. Андрей знал, что завтра тот уезжает в отпуск, и был рад, что на него не повесили на это время дополнительно обязанности начальника сантеххозяйства, как в случае с Лукичом. Замещать на время отпуска Григория поставили одного из его опытных слесарей, Лукшин понимал, что теперь у Морозевича своей работы хоть отбавляй. Григорий отозвал Андрея в коридор и спросил:

— Та твоя справка на обмен денег у тебя ещё сохранилась?

— Да, сохранилась.

Андрей после получения первой зарплаты в Борстеле уже и забыл об этой справке — она была ему теперь совсем не к чему. Но он её и не выбрасывал — она так и осталась лежать у него в комсомольском билете.

— Не выбрасывай её до моего приезда. Когда приеду — она пригодится.

— Ты, я смотрю, не отказался от мысли провезти сюда советские деньги?

— Не отказался. Может и не все 300 рублей, но попытаюсь. Не такие уж большие деньги. Конечно, жалко будет, если обнаружат и отберут. Но в Союзе на них намного меньше всего купишь, нежели здесь, если обменять их на марки. Это же очевидно. Так почему не воспользоваться этой ситуацией.

— Ладно, сохраню справку. С этим проблем нет. Ну, а дальше видно будет.

— Лады, тебе тоже перепадёт. А сейчас давай прощаться, завтра утром я отбываю.

— Ну, что ж, желаю тебе хорошо провести отпуск и…, - улыбнулся Андрей, — ни пуха, ни пера.

— К чёрту, — тоже улыбнулся Кирзонян, и они разошлись по своим комнатам.

В двадцатых числах октября, когда налаженная работа в котельных шла своим чередом, Андрей решил съездить в Стендаль и отправить очередную посылку жене и сыну. Служащим, так же как и военнослужащим, разрешалось раз в месяц отправлять на родину одну посылку установленных размеров и весом. Этим правом пользовались практически все — и те, у кого были семьи, и те, у которых таковых не было. Адресат всегда найдётся — мать, брат, сестра, друг, подруга и так далее. В почтовом отделении висел список того, что можно отсылать и чего нельзя. Запрещались к отсылке продукты, драгоценности и тому подобное. Зато можно было много отсылать вещей из одежды и обуви, особенно детской. А детские вещи здесь были просто классные и, главное, не дорогие. Даже те, кто не имел семьи, часто отправляли посылки с детскими вещами — в Союзе их можно было очень выгодно продать. Там такой товар, можно сказать, отрывали с руками. Андрей на первых порах тоже удивлялся такому обширному ассортименту, например, детской обуви, в нём были такие изделия, что в Союзе даже взрослым не снились — различные туфельки, сапожки, ботиночки, сандалики, резиновые сапожки и прочее. Были разные типы детских мокасин из мягкой кожи, различных лаковых туфелек. Да в Союзе женщинам такие лаковые туфли только в грёзах виделись. А что уже говорить об ассортименте детской одежды, начиная с только родившихся детей и лет до 16-ти.