Александр Ройко - Не повторяется такое никогда!

— Ладно, сейчас я найду твои старые тёплые ботинки. В туфлях ты не пойдёшь.

Они отвели сына в садик, который находился рядом, жена поехала на работу, Андрей же вернулся в квартиру. Сосед как раз собирался на работу, удивился приезду Андрея и начал его обо всём расспрашивать. Потом он таки убежал на работу, а расспросы продолжила его жена, находившаяся в положении и в декретном отпуске. Наконец, расспросы закончились. Андрей, не спеша, позавтракал и поехал на свою бывшую работу.

На проходной завода Андрея помнили и пропустили без лишних вопросов. Он прошёл территорией завода и направился в технологический отдел. За это время на заводе практически ничего не изменилось. Он, ещё идя по территории завода, встретил много знакомых, которые, конечно же, расспрашивали его, поэтому попал он в отдел не так уж скоро. Там его тоже встретили с удивлением и засыпали массой вопросов. Людей, которые никогда не выезжали за пределы своей страны, а некоторые и в крупные союзные города, интересовало буквально всё о неведомой им стране. Подошёл даже начальник отдела и тоже прислушался и задал пару вопросов. Он не стал даже разгонять всех по своим рабочим местам, а просто сказал, чтобы они поменьше группировались всем отделом, а расспрашивали Андрея группами не более 3-х человек — всё-таки рабочее время. И рассказы Морозевича продолжились, иногда и повторные. Больше всего коллег удивляло то обстоятельство, что у немцев нет никакого дефицита. Их стереотипы отказывались в это верить. Ну, как такое может быть? Как это в магазинах всё есть? Особенно донимал Андрея вопросами об этом дефиците 50-летний его коллега, инженер-конструктор Пётр Купол. Он в начале 1945-го года 18-летним пареньком попал на фронт и в одном из первых же боёв получил тяжёлое ранение (ему оторвало ступню правой ноги) и стал инвалидом 1-й группы. На этой ноге у него были также повреждены какие-то сухожилия, и потому он передвигался на специальным протезе-ботинке, прихрамывая и волоча ногу.

— Ну что, неужели, в самом деле, у немцев всё есть и на протяжении всего года? Что, и клубника, например, зимой есть?

— Есть, только привозная или из теплиц, и, конечно же, значительно дороже, чем летом.

— А ананасы и рябчики тоже всё время есть? — спросил Пётр, намекая на строчку из произведения Владимира Маяковского, творчество которого ему очень нравилось.

— На счёт рябчиков я не интересовался, — улыбнулся Андрей. — А вот ананасы практически есть всегда. Правда, летом я их не замечал, но я ими не очень то и интересовался.

— О, хоть ананасов нет! — обрадовался Купол. — И то хорошо.

Он помолчал немного, а затем уже раздражённо добавил:

— Ну, как же это так? Мы этих фрицев били-били, некоторые их города с землёй смешали, выиграли войну, а эти гады живут намного лучше нас. Где же справедливость?

— О какой справедливости вы говорите, Пётр Алексеевич, — поддержала его молодая женщина, технолог отдела. — Мы своему ребёнку на праздник с боем несчастный апельсин достаём, а они там с жиру бесятся.

Андрей понял, что своими рассказами о жизни в ГДР он только поднял волну протестов и возмущений в душах своих коллег. Это было похоже на то, если бы голодающему начали рассказывать об изобилии яств, аппетитно смакуя их вкус. Чтобы более не накалять обстановку, сославшись на другие дела, Морозевич начал прощаться со всеми и покинул отдел. Учитывая этот опыт своего повествования, в дальнейших беседах о жизни в ГДР он старался уже более осторожно описывать жизненный уклад немцев, меньше заострять внимание на, мягко сказано, безбедном их существовании. И хотя Андрей тоже недоумевал по поводу дефицитов в Советском Союзе, он уже всё же понимал, почему все эти "геры" и "фрау" в ГДР живут значительно лучше граждан СССР. Всё было не так-то просто. Морозевичу ещё не исполнилось и 31-го года, и он ещё был пока что зеленоват в вопросах внутренней и внешней политики отдельных стран, однако даже такой короткий период пребывания в ГДР значительно восполнил этот пробел. Хотя убедительно объяснить все свои соображения заводским коллегам, да ещё сейчас очень агрессивно настроенным, было бы для него не таким-то простым делом.

Для себя кое-какие вещи в вопросах жизнеобеспечения жителей ГДР он уже немного уяснил. Во-первых, как бы там ни было, Германия во время войны была менее разрушена, нежели Советский Союз. К тому же, образовавшаяся 7 октября 1949-го года ГДР была по размерам несоизмеримо меньше пострадавшей в войне европейской части СССР. Отстраивать же ГДР помогал тот же Советский Союз и другие братские страны. Федеративная Республика Германии (ФРГ) вообще отстраивалась на деньги европейских и американских промышленников, вовремя почувствовавших в развитой в будущем промышленности ФРГ свой интерес, свою выгоду. Советскому же Союзу в вопросах восстановления разрушенного войной народного хозяйства не помогал никто.