Андрей Аствацатуров - Люди в голом

Моя добрая знакомая Елена Петровна — женщина чрезвычайно чувствительная. Она занимает должность профессора на одной гуманитарной кафедре крупного питерского вуза. Студентов очень любит. Называет их «детьми». Кстати, в Смольном, где я работаю, среди преподавателей тоже существует такое поветрие. Называть студентов «детьми». С легкой руки нашего шефа, Николая Евгеньевича.

— Коллеги! — часто говорит он нам. — Не забывайте вовремя обеспечивать наших детей всеми материалами, необходимыми для чтения и подготовки к занятиям!

Мы, преподаватели, с какого-то момента стали копировать эту манеру любимого шефа.

Особенно Саша Погребняк.

— Как тебе дети на первом курсе? — спрашивает он меня обычно в начале осеннего семестра и, не дождавшись ответа («ты извини, старик, мне на занятие бежать, так что на ходу и очень коротко»), говорит: — А у меня четыре замечательных ребенка. И даже один мальчик. Очень толковый.

Я в ответ обычно киваю, всем своим видом выражая неподдельный преподавательский интерес.

Дети — это важно. Дети — цветы жизни. Молодая поросль. Застрельщики будущего. Словом, те, в чьи руки попадет воздвигнутое нами здание.

Правда, иногда случается, что кое-кто из «детей» оказывается старше своего преподавателя.

В середине 90-х я работал в Институте иностранных языков. И там одним из моих подопечных был весьма солидный товарищ, доцент Морской академии. Звали его Александр Петрович. Зачем-то он решил получить гуманитарное образование.

На мои лекции он приходил в форме капитана второго ранга. Всегда садился за первый стол.

Если я по какой-то причине откладывал занятие и праздно стоял у окна или читал книгу, Александр Петрович принимал меры. Сначала он выжидающе смотрел на меня. Потом поворачивался и строго оглядывал тихонько перешептывающихся девушек, сидящих у него за спиной. Девушки испуганно замолкали. И, как бы заручившись их негласной поддержкой, обращался ко мне:

— Пора уже, Андрей Алексеевич, так сказать, начинать!

А я, длинноволосый, худой, двадцатитрехлетний юноша в драных джинсах, мог выдавить из себя только невразумительное «ага».

(Оно, как вы понимаете, подразумевало:

— Товарищ капитан второго ранга! Преподаватель к лекции готов! Разрешите начинать?!

— Начинайте!)

Александр Петрович открывал пузатый портфель советских времен и, подмигнув соседке, шепотом говорил:

— Произведем досмотр личных вещей.

Из портфеля он извлекал тетрадь и авторучку, которой негромко щелкал, подавая сигнал, что готов начать вести конспект.

Александр Петрович слушал мои лекции два семестра и ни разу ни одной из них не пропустил.

На экзаменах мы оба очень волновались и краснели.

Разговаривали почему-то шепотом.

У Елены Петровны, женщины средних лет, подобных проблем никогда не возникало. Преподавать она начала сравнительно поздно. Студенты всегда были моложе ее и действительно годились ей в дети. Все они, даже самые отъявленные лодыри, ощущали ее мягкую материнскую заботу. Их проблемы Елена Петровна, как человек удивительно добрый и чувствительный, неизменно принимала (и принимает по сей день) близко к сердцу.

Однажды весенним утром в ее квартире раздался телефонный звонок.

Все ранние телефонные звонки почему-то кажутся неприятными и резкими, особенно когда ты еще спросонья, а на часах семь утра.

— Елена Петровна? — вежливо осведомился в трубке мужской голос.

— Да… — сонно отозвалась Елена Петровна.

— С вами говорит дежурный РУВД города Пушкина старшина Пилипчук!

В голосе старшины Пилипчука Елена Петровна уловила сильный украинский акцент с затвердевшими, как позапрошлогодний мармелад, согласными звуками и стершимся до неузнаваемости «г».

— Я вас слушаю, — встревожилась Елена Петровна.

Сон как рукой сняло. Будто холодной водой из ведра окатили.

Когда тебе с утра звонят представители власти, это, как правило, ничего хорошего не предвещает. Скорее всего что-то случилось, и ты в этом виноват. Забыл заплатить за квартиру. Залил соседа. Машину припарковал в неположенном месте. Или твой пудель укусил персонального пенсионера.

Тут главное — не суетиться и не пугаться раньше времени. Может, все не так уж страшно. Власть — она ведь существует только за счет своей непредсказуемости.

Вот моего отца в таких случаях всегда охватывает паника.

Как-то раз ему позвонили «оттуда».

«Откуда?» — спросите вы.

«Оттуда, — скромно потупив взор, но с некоторой твердостию в голосе отвечу я. — Сами знаете».