Сабир Мартышев - Дурная кровь (редакция 2003 г)

И она повесила трубку.

Я посмотрел на себя в зеркало. Мне совсем не понравилось бледное лицо, смотревшее на меня оттуда.

В воздухе кружились первые снежинки. Пушистыми опахалами они неспешно парили вниз. Снега было так много, что асфальт очень быстро покрылся чистым белым покрывалом. Ноябрь, наконец-то, разродился зимой. Прохожие на улице в большинстве своем радовались долгожданному снегу, кое-кто ловил его руками, пробовал на вкус. Люди как-то подобрели, и чуть ли не на каждом шагу можно было услышать разговоры о зиме, изменившейся погоде и Новом Годе.

К сожалению, я не разделял их чувств. Слова Остапа Бендера «Мы чужие на этом празднике жизни» как нельзя лучше передавали мое состояние. Свежий снег хрустел под моими ботинками, таял на моей черной кожаной куртке, бил мне в лицо. Но внутри я был холоднее, чем он.

Место встречи я нашел довольно быстро. Оно находилось в самом центре города в подвальчике за книжным магазином, что делало его неприметным для случайных прохожих. Когда я спустился в названное Верой кафе (вывеска неуверенно гласила, что это пиццерия), то ни ее, ни других знакомых лиц там не увидел. Усевшись за один из свободных столов, я огляделся. Вероятно, не столь давно это была обычная общепитовская закусочная. Новый хозяин постарался приукрасить доставшееся ему помещение, но без капитального ремонта это было, увы, практически невозможно.

Грубый кафельный пол под ногами, столы и стулья, сделанные, похоже, еще при самом царе Горохе, стены, покрашенные в дурацкую желтую краску – все это окружало меня, не стесняясь своей уродливости. Если что и успело существенно преобразиться, так это прилавок. Теперь он больше походил на барную стойку, так как был сделан из дерева, а рядом с ним стояло несколько высоких круглых стульев. Долговязый мужик в белой рубашке, которому явно было за тридцать, стоял за прилавком и равнодушно смотрел в мою сторону.

– Я ненадолго, – кивнул я ему, – мне тут встречу назначили.

– Парень, у нас тут не клуб знакомств, – устало заметил он. – Если собираешься торчать здесь, то бери что-нибудь.

– А что у вас самое дешевое?

– Кофе, например.

– Тогда мне чашечку, пожалуйста.

В дальнем углу кафе сидели пара алкашей и тихой сапой уговаривали бутылку дешевого портвейна, что-то упорно доказывая друг другу. Я посмотрел на часы – прошло больше часа с телефонного звонка, а Веры до сих пор нет. Ситуация нравилась мне все меньше.

– Парень, чё ждешь, пока остынет? Забирай давай свой кофе!

Я подошел к прилавку и вежливо поинтересовался, сколько я должен. Продавец назвал сумму.

– Это вы столько за экзотический интерьер берете или чашка входит в стоимость? – не выдержал я, выкладывая запрошенное количество денег.

– Развелось фраеров, понимаешь. Что ты, что она. Не нравится – проваливай.

– Что?

– Проваливай, говорю, если не нравится.

– Нет, до этого вы сказали «она». Кто «она»?

– Да была тут одна недавно, – сказал продавец. – Такая же язва.

– Вера? Вы видели Веру?

Мои пальцы вцепились в прилавок. Продавец смерил меня подозрительным взглядом.

– Да хрен знает, как ее там звали. Их высочество, видишь ли, не соизволило представиться.

– Что она сказала?

– Сказала, что еще не видала, чтобы такой отвратительный кофе, так дорого стоил. Да чего ей надо? У нас пиццерия, а не кафетерий вообще-то!

– Нет, я про другое. Она просила что-нибудь мне передать?

– Ничего не просила. Посидела, выхлебала свой кофе и через некоторое время вообще смоталась. Я оборачиваюсь, а ее уже и след простыл.

– И это все? Ничего больше не было? Она была одна или с кем-то? – вопросы так и сыпались из меня.

– Да. Нет. Одна. Что-то еще?

– Нет, ничего.

Я взял кофе и вернулся к своему столику. Попивая горячий приторно сладкий напиток, я смотрел на пустующее помещение пиццерии и долговязый силуэт бармена. Снаружи уже, наверное, смеркалось, но я об этом мог только догадываться – окон в подвале не предусматривалось.

Значит, Вера была здесь, но почему-то не дождалась меня. Почему? Может, ей грозит опасность? Возможно, она что-то успела натворить с моим шефом, и теперь выяснилось, что он ей не по зубам. Мне оставалось лишь сидеть и ждать. И для меня сейчас это было самым трудным занятием из всех возможных. Я достал сигарету и закурил, слава Богу, хоть это здесь не возбранялось.

Время близилось к вечеру, и в так называемую пиццерию стали заходить люди, возвращавшиеся с работы, чтобы пропустить по сто грамм и расслабиться. Помещение было наполовину заполнено, когда дверь, скрипнув в очередной раз, открылась. В проеме показался человек со знакомой копной вьющихся темных волос. Хотя баки он, по всей видимости сбрил, я все равно легко узнал в нем Марика.