Сабир Мартышев - Дурная кровь (редакция 2003 г)

– Молодец, Паха, – Косматый посмотрел на меня, и в его взгляде я прочитал еще одно крепкое мужское рукопожатие, которое приберегается только для истинных друзей. – Ты настоящий пацан.

После его простых грубоватых слов мне стало легко на душе, и я испугался, что если он еще отвесит какой-нибудь из своих комплиментов, я не выдержу и расплачусь от горячего приятного кома в груди. Кажется, девушка правильно поняла меня и, тепло улыбнувшись, прошептала так, чтобы услышал только я:

– Ничего, ничего. Все хорошо.

И погладила меня по щеке.

– Кстати, знакомься, – произнес Косматый, – это Света. Будет за тобой ухаживать, пока ты здесь.

– Какой еще «здесь»? – возмутился я. – У меня занятия в институте, сессия уже скоро, да и дома дела.

– Дела подождут, а насчет института не бойся. Если тебя кто-то гнобить будет, мы забашляем. И вообще, ты теперь наш гость и тебе прописан отдых. Это уже врач сказал.

Я хотел было объяснить Серёге, что он слишком уж просто относится к жизни, но потом вдруг подумал, а может, так оно и надо. Не стоит самому все усложнять. И мои отнекивания застряли у меня в горле.

– Так-то лучше, – кивнул головой Косматый, увидев, что я решил не спорить. – Поешь фруктов, отлежись, за тобой будет ухаживать Света. Она свой человек, и сделает все, что ты захочешь.

В двусмысленности его слов сомневаться не приходилось, тем более, что я уже давно понял, кто такая эта Света. Но сейчас мне было тепло и хорошо на душе – впервые обо мне заботился не кто-нибудь из родных или близких, а сторонний человек, которому я просто симпатичен. Хотя нет, была еще Вера…

Впрочем, почему была?..

Была, не была…

Ла-ла…

Я не заметил, как провалился в сон.

Проснулся я оттого, что меня осторожно тормошили за плечо. За окном по-прежнему было темно, и только торшер в углу рассеивал по комнате мягкий свет. Мои глаза сфокусировались на Свете, державшую в руках дымящуюся кружку.

Девушка склонилась надо мной так, что вырез халата открылся, и я увидел ее налитую грудь. Мои глаза не желали отрываться от этой красоты. Но либо она не видела, куда направлен мой взгляд, либо не придавала этому значения.

– Вот, – сказала она, протягивая мне кружку, – тебе надо подкрепиться.

– Что это?

– Куриный бульон с мясом и овощами. То, что тебе сейчас нужно. А то ты с утра ничего не ел, только спал, мы уже начали волноваться.

Я присел на диване, оказавшимся довольно широким, и принял кружку из ее рук. Издалека доносились приглушенные голоса, кто-то временами хлопал дверьми, за окном послышалось, как отъезжает автомобиль. Света извлекла сигарету из лежащей на столе пачки и закурила.

– А который час? – спросил я, впервые проявив интерес к своему окружению.

– Половина первого. Работа в самом разгаре.

Я вдруг понял, о какой работе она говорит, и мне стало неловко. Я отвел взгляд, чтобы она не прочитала моих мыслей.

– Не смущайся ты так, – сказала Света, выпустив тонкую струйку дыма. – Я от тебя не буду отходить, пока ты здесь. И вообще, хватит разговаривать, ешь давай.

Вдохнув густой аромат принесенной еды, я вдруг понял, что проголодался так, что готов сейчас съесть гораздо больше, чем просто чашку супа. Сделав несколько жадных глотков, я чуть не обжегся, и часть бульона пролилась по подбородку вниз. Мое лицо покраснело от стыда.

Я перевел взгляд на Свету и увидел, что та улыбается, прикрыв рот рукой. Однако в ее улыбке не было ничего оскорбительного, отчего она невольно напомнила мне Виту. И если та была веселой девчушкой, то Света больше смахивала на взрослую женщину – как телом, так и поведением.

– Спасибо, – сказал я, утерев лицо, и снова принялся попивать суп, на этот раз осторожнее.

Она погладила меня по голове и с почти материнским выражением произнесла:

– Бедняжка, проголодался совсем.

Я утвердительно хмыкнул в ответ, потому что мой рот снова был полон. Света, затушив сигарету в пепельнице, покинула комнату и скоро вернулась с большой тарелкой. К своей радости, я увидел огромную порцию картофельного пюре, жареную печенку и зелень. Она без слов поставила блюдо на столик рядом с диваном и, усевшись в свое кресло, перевела взгляд на окно, видимо, из чувства такта.

Когда с едой было покончено, мои веки налились свинцовой тяжестью, и я почувствовал, что еще вот-вот и я окончательно засну. Света все так же без слов убрала тарелку с чашкой.

– А теперь засыпай.

Когда я снова проснулся, то обнаружил, что меня укрыли одеялом. За окном все еще было темно, но посторонних звуков я больше не слышал – где-то вдалеке едва различимо играло радио, но это был единственный звук, тревоживший ночную тишину. Перевернувшись на другой бок, я увидел Свету.