Сабир Мартышев - Дурная кровь (редакция 2003 г)

Тетя Люба была давней маминой подругой. Они познакомились еще в студенческие годы, и последние два курса в медицинском институте делили комнату по общежитию. С виду у них было много общего, но что касается характера…

Если мать любила говорить помягче и старалась решать проблемы мирным путем, то тетя Люба рубила с плеча и безжалостно резала правду-матку. Видимо, работа в КВД только укрепила в ней эту черту.

– Привет, Дон Жуан, – бросила она мне, когда я вошел в кабинет, и без всяких предисловий скомандовала. – Вынимай!

Я торопливо расстегнул ремень, и, приспустив джинсы, обнажил свое горе, которое у нормальных людей принято считать достоинством.

– Вот уж не думала, что когда-нибудь увижу тебя здесь, – произнесла она, небрежно протерев нужное место салфеткой. – Чего же ты мамку тревожишь, а?! Не знаешь, что ли, какой на дворе век? Про безопасный секс, хоть краем уха, слышал? А еще на будущего врача учится. Позор!

С тетей Любой я предпочитал помалкивать – она не из тех, кто за словом в карман лезет. Даже когда она говорила обо мне, я старался быть глух и нем.

– У-у-у… молчит, как партизан, – усмехнулась мамина подруга.

Промокнув влажным тампоном все то же место, она достала тонкую стальную спицу с желобком на конце и погрузила его внутрь моего бедного органа. Я невольно напрягся, ощутив доселе незнакомое чувство проникновения в меня чего-то холодного, чужого и очень, очень неприятного.

– Я, конечно, понимаю, что вам парням вечно не терпится, но ведь с умом все надо делать, – более мягко заметила она, достав инструмент. – Хотя, чего я тебе все объясняю, вон какой дылда вырос, сам должен соображать.

Она взяла пробирку с жидкостью и опустила в него спицу. Взболтав пробирку, тетя Люба выставила ее на свет и пригляделась.

– Маловато будет, давай-ка мы еще разок, – порадовала она меня.

Я снова напрягся от неприятного ощущения.

– Теперь нормально.

– Теть Люб, – осторожно обратился я к ней, застегивая джинсы, – ведь я же не болен, это меня мать заставила пойти. А так, я здоров, и в подруге уверен на все сто.

– А вот это мы завтра узнаем. За анализами можешь не приходить, я все Марине передам.

На следующий день, мать позвонила с работы и оглушила меня новостью, которую я никак не ожидал услышать.

– Поздравляю, доигрался, оболтус ты эдакий, – ядовито произнесла она.

– Что такое?.. – пробормотал я в ответ.

– Мазок показал острый трихомониаз, сразу три креста. Вот что такое.

Так, трихомониаз, в простонародье – триппер, он же гонорея.

– Считай, что тебе сильно повезло. Эта гадость часто передается одновременно с гонореей, гарденеллезом и хламидиозом. У тебя пока ничего из этого не обнаружили.

– Спасибо за лекцию, мама, но я это и так уже знаю. На врача все-таки учусь, не забыла?

– Чем на мать огрызаться, ты бы лучше с подругой своей разобрался.

Ну, Вера, ну, стерва. Сначала с Толиком подставила, неделю с синяками ходил из-за ее длинного языка, теперь вот опять лечиться надо. Правда, совсем в другом месте. Как она могла так поступить со мной? Чтобы я еще раз с ней…

Меня передернуло. Я вспомнил жуткие картинки в коридоре кожвендиспансера и захотел поскорее бросить трубку, лишь бы не знать, что заболел.

– Я тебе достану антибиотики, проведем курс лечения. Дня за три должно все пройти, но все равно на ближайшие пару недель забудь о спиртном, даже пиве. А со своей Верой лучше распрощайся – заразила один раз, заразит и еще.

С удовольствием, мамуля, но где мне ее найти!? Вот Верочка, натворила дел и пропала – только ее и видели.

– Через неделю сходишь на повторное обследование. И это еще не все – анализы будешь сдавать целый месяц. Каждые пять дней.

Постоянным клиентам скидка? Я тяжело вздохнул.

– В следующий раз будешь думать головой, а не другим местом, – закончила свой монолог мать и повесила трубку.

Вера не появлялась. «Тинидазол» мне помог, и через неделю после посещения диспансера я был здоров как бык. По крайней мере так говорила мать, регулярно консультировавшаяся с тетей Любой по телефону. Однако анализы мне еще предстояло сдавать в ближайшие недели.

Отец на этот счет ехидно заметил: «Быстрое лечение не всегда идет на пользу». Самое страшное, что я понимал – болезнь меня на самом деле не испугала, и чем больше я думал о Вере, тем сильнее хотел снова увидеть ее. Мои чувства, конечно, резко переменились со времени нашей последней встречи. Я ругал себя за любые фантазии и не раз решал, что нужно забыть о ней, а если она вдруг объявится, послать куда подальше. Но хандра усиливалась – мысли о близости с Верой вытеснили все остальное. Наверное, правду говорят: «Частота – залог здоровья!».