Юрий Гончаров - Большой марш (сборник)

– Надо с другим кончать, – так же зло, с блеском в глазах взъерошился Ворон, – когда в городах жизнь одна, а в деревне совсем другая, будто и не двадцатый век. В космос на ракетах летают, а в Глухаревке бани общественной нет, грязь с себя смыть негде. Город и деревня жизненные блага вместе, в содружестве производят, а делят их как? Города-то вон как выросли, вон какое в них благоустройство, бытовые удобства, культура, в каких квартирах живут, а деревня? Разница в жизни – вот отчего деревню кидают! Люди везде одни, одни у них права, одни желания. Молодежь одно образование получает, одного теперь уровня, одни и те же потребности – что у городских, что у деревенских. Надо в культуре, в быте деревню с городом уравнять, чтоб никакой существенной разницы, тогда и текучки не станет. Кого тогда из своих родных мест на сторону потянет?

– С неба все это, о чем ты говоришь, не упадет, – сказал Сычев, вклиниваясь в гневную речь Ворона. – И не принесет никто готовеньким. Самим надо делать. А ты для этого стараться не хочешь, тебе бы все сразу на тарелочке, как в ресторане.

– Я б старался, очень бы даже старался, если бы из моего старания что выходило. Уже пять лет после армии я тут стараюсь, а что прибавилось? Водопровод прибавился? Из тухлых колодцев воду черпаем, как при царе Горохе. Пойдет дождик – народ грязищу на сапогах по своим хатам пудами растаскивает. А трудно, что ль, улицы хотя бы шлаком замостить, тротуарчики поделать? Только говорим об этом на каждом собрании. До станции всего полтора десятка километров, там этого шлаку горы насыпаны. Дайте наряд, рабочих, я б с ними один на тракторном прицепе за пару дней столько навозил, что на три Глухаревки хватило б!.. А это взять – какие у нас для молодежи развлечения? В воскресенье деваться некуда, скучища зеленая. Клуб наш – разве это клуб. Теснота, полы гнилые, ни приемника, ни музыкальных инструментов, из настольных игр – две доски шашек! На декорации драмкружковцы у вас второй год полсотни рублей просят. Кино начнешь глядеть – лента рваная, половины не хватает. Да и картины! – их я еще в армии на первом году все видал. Товары хорошие в магазин не завозят, придешь, скажем, костюм купить или пальто – десятилетнюю залежь суют, а ее только для потехи надевать. Самого нужного нет! Телогрейку ватную, сандалеты, фуражку – в райцентр поезжай, да и то еще вопрос, найдешь ли там. А-а, если все перебирать!.. – И Ворон, отвернувшись от Сычева, опять лег грудью на солому.

Он сплюнул в костер, замолчал.

– Вот ты каков! – протянул директор с такой окраской голоса, как будто бы то, что высказал Ворон, уличало его, как совсем плохого человека, почти с преступными наклонностями. – Да… – вздохнул он с горечью. – Идейности в тебе маловато. Воспитывали, воспитывали тебя, да, видно, недовоспитали…

– Зато Иван воспитанный… – глухо, в солому, сказал Ворон. – Всем доволен, ничего не просит – ни клуба, ни бани. Если б еще за самогонку не прижимали, так ему совсем не жизнь, а рай.

– Иван труженик, чего ты его цепляешь? Он на севе каждый день полторы нормы давал. Ты вот обсуждать приказы любишь, а Иван безотказно всякое дело делает. Если б все были такие, как он, совхоз наш давно бы передовым стал.

– На севе, помнится, и я не в последних значился.

– То-то вот и плохо, что умеешь работать, когда захочешь, а сознанием отстаешь… Дали тебе ум, а пользоваться им правильно не научили, не в ту сторону он у тебя забирает…

Ворон не ответил. У костра наступила неловкая тишина. Только сучья потрескивали, шевелясь в огне, и соловьи полнозвучно свистали вокруг.

– Василь Антоныч, вы здесь давно живете, всё, наверное, тут знаете. Что, писатель Эртель на этом хуторе бывал? – спросил Павел.

– Кто? – рассеянно отозвался Сычев.

– Эртель, писатель, он о здешних местах писал. «Записки степняка» – такая книга у него есть.

– Это когда же было? – спросил Ванька, помешивая палкой в костре уголья.

– Давно. В прошлом веке.

– Ха, сто лет! Кто ж это может знать, что тут сто лет назад было! – засмеялся Ванька, выражая своим смехом, что Павел просто чудак и ничего больше, нормальному человеку такое даже в голову не взойдет!

– Ты заявление все-таки забери, – сказал Сычев Ворону. Он и на секунду не задумался над вопросом Павла, пропустил его мимо себя – настолько то, чем интересовался Павел, было посторонним всему, чем жил, о чем думал Сычев. – Нехороший пример для других получается. Глядя на тебя, вон и Кузин вчера заявил: или давайте отпуск, или вовсе уйду. Видишь, как ставит?