Юрий Дружников - Виза в позавчера

Мать накинула на плечи платок. Но тут в кухню вошла Марина. Под глазами у нее посинело, веснушки поблекли. Бросилась она к матери, приникла к щеке.

- Не уходи, только не уходи!- зарыдала Марина.- Одна я тут, чужая им!

- Ну... Ну...- погладила ее мать по голове.- Успокойся. Да и дело сделано. Куда ж назад? Ничего, стерпится. Левушка - человек нетрудный.

- Не понимаю я его, совсем не понимаю!

- Поймешь! Не сразу, однако, поймешь. Никуда теперь не денешься...

Олег тянет мать за фартук. Отстранила она Марину.

- Подожди-ка,- говорит,- я сыну помогу.

И следом за Олегом прямым ходом к воротам.

Солдат сидел на корточках, подперев спиной столб, смотрел на мертвую собаку. Мать оглянулась, не видит ли кто, и тихо спросила:

- Гриша?

Он кивнул.

- Пойдемте со мной!

- Маринка разве не здесь?

- Да пойдемте же, говорю, быстрей пойдемте отсюда!

Разговор у матери с Григорием был короткий. Гриша поселился у Немцев на полу возле печки.

Дети с ним пилили дрова, ходили в лес, сбивали смолистые шишки и собирали в мешки, катались на трамвае от круга до круга. Оживился Григорий только раз, когда в морозный день привязал к сапогам коньки, взятые у соседа, и пробежался по замерзшему пруду.

Вечером, накануне Гришиного отъезда, мать неправдами достала на мясокомбинате костей, сварила бульон и все подливала и подливала Грише. Днем отпросилась она у главбуха и побежала домой, чтобы успеть Гришу проводить. Его не было: он отправился в комендатуру перед отъездом отметиться. А дома что-то произошло, мать сразу догадалась.

Люська ходила по комнате надутая. Олег лежал на кровати и плакал.

- Что у вас здесь получилось ?

Оба молчали.

Мать села к Олегу на кровать.

- Что с тобой, сынок? Чего ты?

- Может, и ты нас разлюбишь и бросишь?- кричит.- Тогда давай быстрей!

- С чего ты взял?

- С того, что я все понял!

- Чего понял?- переспросила мать.- Да у меня никого на свете нет дороже вас!

- Понял все! Сперва любят, а после обманывают!

- Глупый!- хохотнула Люська.- Разницы не понимаешь: то дети, а это мужчины с женщинами. У них вечно сначала с одним, потом с другим!

- С другим!.. На Григория, значит, плевать?!

- Дурак ты!- сказала Люська.

- Может, я и дурак, а Марина ваша - предатель!..

Долго Олег всхлипывал. Плакал он не от своей обиды, от Гришиной. Мать не смогла его успокоить, только пристыдила:

- Сейчас Григорий придет, а ты зареванный весь. Тоже мне мужчина!

Но, видно, был у них до этого разговор с Григорием. Потому что вернулся тот из комендатуры, молча вещички сложил и говорит:

- Спасибо вам за все. Не ходите меня провожать, не надо.

- Обязательно пойдем, Гриша!- возразила мать.- Я с работы специально для этого отпросилась.

Приехали они на трамвае на вокзал. Все дни Григорий держался, а тут, перед концом, пал духом, шел и повторял:

- Как же это, а? Как же?

- Вот так уж, Гришенька, так устроена жизнь. Насилу мил не будешь...

Механически мать твердила дешевые слова, но, наверно, нужные, как все утешения.

- Выходит, я виноват. Но в чем же?

- Марине тоже не сладко,- сказала мать.- Женщины требуют от начальницы, чтобы уволили ее из треста. Не хотят с ней работать. Любовь такая вещь...

Хотя - какая именно вещь любовь, мать и сама понимала все меньше. Да и позже соловьи для нее не запели. Старухой стала, жизнь в одиночестве прожила и одна трех внуков вынянчила.

Постояли Немцы с Григорием у вагона. Состав шевельнулся, заскрипели сцепки. Гриша обнял Олега, потом Люську. Мать обнять застеснялся, сказал:

- Передайте ей: Гришка, мол, желает тебе счастья.

- Обязательно передам,- кивнула мать.

Он забрался в теплушку, уселся на пороге и махал рукой. Мать, Олег и Люська, убыстряя шаги, двигались по платформе, стараясь не отстать от вагона. Вдруг Григорий отвязал от мешка каску и бросил Олегу.

- Держи!

Каска забренчала, крутясь по камням, пока Олег не схватил ее.

- Зачем ему?- встревожилась мать.- С вас же спросят!

- Война спишет!- крикнул Григорий.

- Гриш, ты в другой раз сперва женись, а после люби, ладно?- подал голос Олег.

- Ладно!- улыбнулся Григорий.

Поезд загудел и пошел быстрей.

Мать остановилась на платформе, обняла Люську, которая почему-то разрыдалась. Олег, размахивая каской, бежал за поездом до самой водокачки.

Обещание свое мать не выполнила, Марине ничего не сказала. После проводов Немцы стали ждать Гришины письма к себе. Фото его, которое Марина отдала матери, Люська поставила на подоконник, рядом с фотографией отца.