Александр Брагин - Железное поле

В конце девятнадцатого — начале двадцатого века Улома почти перестала выплавлять собственный металл. Кроме прочих причин, немаловажной являлась и та, что богатые рудные болотины края поистощились. Сказанное, однако, не означает, будто здесь потеряли вкус к железу. Просто теперь даже и чистые доменщики занялись кузнечным ремеслом. Железо сюда доставлялось с Урала, в основном от тамошних заводчиков Голицыных. В год привозилось в чушках обозом до четырехсот тысяч пудов. Кузнецов в Уломе тогда было до десяти тысяч, общая сумма производства достигала полутора миллионов рублей…

В городе Череповце проживает немало прямых потомков древних металлургов. Откуда это ведомо? Сейчас поясню.

…В тысяча шестьсот, неизвестно точно, в каком году, в пошехонской деревне у кожевника Воробья, маленького, взъерошенного, сильного человека, родился сын. Жена Воробья звала сына Нечай: мол, родился он нежданно-негаданно. Сам Воробей называл сына Первушка — первенец, значит. А в деревне звали Воробьева сына — Одинец. Был он пока единственным ребенком в семье кожевника.

В те далекие для нас годы имена прямо и непосредственно характеризовали человека. Указывали, например, на время появления в семье: Первушка (он потом даст фамилию Первушиным и Первухиным), Третьяк (отсюда в дальнейшем Третьяковы). На положение ребенка в семье: Одинец, Осташка. На отношение родителей к его рождению: Нечай, Любим. На время появления его на свет: Суббота, Несветай. Особенности поведения, черты характера: Бессон, Неупокой, Верещага (видно, кто-то в роду нашего знаменитого земляка художника Верещагина был ужасный верещага-плакса).

Подрос сын Воробья. Научился ложки делать. Пожалуй, лучше его во всей деревне этим ремеслом никто не владел. К имени у него прибавилось нечто вроде фамилии — Первушка Ложечник. А девушки по своим меркам прозывали его Первушка Некрас: красотой лица он, пожалуй, и правда не отличался.

Только недолго он Ложечником и Некрасом пребывал.

Однажды в августе взял его сосед с собой на гиблое место — за "грязью". Отвязали они в приболотных кустах спрятанный от недоброго глаза плотик. Выкарабкались на середину. Стали по очереди ковшом на длинной ручке "грязь" черпать. Набухают полный плот — отвезут на твердый берег. Набухают — отвезут…

Затем на лужайке костер запалили, чтоб грязь обжечь, влагу из нее повыгнать.

Целый месяц ковшом орудовали да костер жгли. Изрядно болотом попользовались. Потом руду в лесу оставили, а сами в деревню подались.

А как только выпал первый настоящий снег, запрягли коней и начали "грязь" соседу в огород доставлять: там у него избушка с домницей имелась.

Потом Первушка Некрас мехами орудовал. Без непрерывного дутья мехами железа не сваришь. Недаром Даниил Заточник писал: "Не огонь творит разжжение железу, но надмение мешное". Надмение — значит надувание, отсюда и "домница" (и современное "домна").

Тяжкий труд — "надмение мешное"!

Но не сломал он Первушку — закалил… Прикипел парень к домнице. У себя в огороде точь-в-точь такую же поставил. Короче, сделался рудознатцем.

Деревенские прозвище ему дали — Руда. Ребятишек его стали кликать "рудаковы дети", в отличие от соседских — "грязевых".

Прозвища за этими двумя семьями закрепились и затем дали фамилии — Рудаковы и Грязевы…

В Череповце не в диковину фамилии — Рудаковы, Рудычевы, Грязевы, Железняковы… А еще — Осарковы (осарок — кусок, глыба шлака, "накипь от железа": "железо греют в горне — накипь получается; в другом осарке как змеи попадают разноцветные…"), Моревы (морянка — яма, где пережигают дрова на уголья, идущие в кузницу), Патины (патья — угольная пыль). И т. д.

Я попросил работников загса справиться о месте рождения носителей этих и некоторых других, связанных с железоделанием и кузнечным ремеслом фамилий. Не приезжие ли они? Оказалось, нет — из близлежащих к городу мест.

Среди названий окрестных речек, урочищ, сенокосных угодий, деревень нет-нет да и наткнешься на "Рудню", "Рудники", "Рудницу", "Подрудну" и т. п.

Предки наши на Железном Поле славно потрудились на Отечество, приумножая его могущество и славу. Может быть, стоит Череповцу иметь улицы Тырпецкую и Уломскую? А где-то вблизи реки Шексны поставить памятник древним мастерам — рудознатцам и кузнецам? Мол, от благодарного потомства.

Мелентьев Ю. Не за три моря. М., 1979, с. 42.

Рассказы по истории русской науки и техники. М.: Молодая гвардия, 1957, с. 154.