Кен Кизи - Демон Максвелла

– Так ты та самая знаменитая художница? Класс! В газетах писали, что разобрать текст было невозможно.

– Так было же темно! К тому же у меня отвратительный почерк.

– Зато пару дней назад ты изъяснялась чрезвычайно внятно, – напоминаю я. Мне не хочется, чтобы она умолкала. Я вижу, как лицо ее заливается краской от полученного комплимента, и она начинает раскачиваться, обхватив себя за колени.

– Я здорово поцарапалась, – замечает она. – К тому же я говорю лучше, чем пишу.

Некоторое время она раскачивается, сосредоточенно глядя перед собой. Солнце уже почти скрылось за рекой, и помещение заливает мягкий теплый свет. Хромированные оконные переплеты приобретают желтоватый оттенок. И вдруг ни с того ни с сего она хлопает в ладоши.

– Вспомнила! – указывает она на меня пальцем. – Откуда я знаю твою меланхолическую харю! Из твоего дурацкого романа! Он такой же дурацкий, как и ты!

И она снова принимается раскачиваться. Я бы не удивился, если бы она начала сосать палец.

– Я тоже иногда пишу, когда не занимаюсь ничем другим, – ставит она меня в известность. – В настоящий момент я – астральная путешественница, остановившаяся на отдых. После двухдневных забот мисс Билл ничего другого не остается.

Я говорю, что она выглядит гораздо лучше остальных виденных мною здесь пациентов, от чего она снова краснеет.

– Просто я прячу транквилизаторы за щекой, – признается она. – Я никогда не принимаю их лекарства… Смотри…

Она ощупывает кушетку, поднимает большой осколок стекла, запихивает его себе в рот и делает глотательное движение. Потом открывает рот, демонстрирует мне язык и через мгновение выплевывает осколок, который со звоном падает на новые плитки.

– Знаешь, почему меня сюда упекли? Потому что я нажралась ЛСД и отправилась прогуливаться по ротонде Капитолия. А знаешь почему? Я праздновала окончание своего романа. Знаешь, как он назывался?

Я говорю, что с удовольствием узнаю. Я не могу избавиться от ощущения, что она дурит меня, но мне все равно. Я абсолютно очарован.

– Я назвала его «Гениальная девочка завоевывает мир». Не слишком затасканное название?

Я отвечаю, что встречал и похуже, особенно когда речь идет о первом произведении.

– Первом?! Ну ты и болван! Это мой третий роман. Первый назывался «Сиськи и жопы», второй «Где-то за радужными яичниками». Признаюсь, первые два никуда не годятся. Юношеский бред. Но в «Гениальной девочке» что-то есть. Знаешь, мой издатель хочет переиздать два первых и выпустить все три под одной обложкой. Но я сомневаюсь. Что ты мне можешь сказать по этому поводу как писатель писателю?

Я не знаю, что и думать. Врет она, говорит правду или что? Вид у нее абсолютно серьезный, но я не могу отделаться от ощущения, что меня дурят. Поэтому отвечаю вопросом на вопрос:

– А кто твой издатель?

– Бинфордс и Морт.

Если бы она назвала какое-нибудь известное нью-йоркское издательство типа Кнопфа или Даблдея, я бы не удивился. Но Бидфордс и Морт?! Издательство, специализирующееся на выпуске высококачественной исторической литературы, которое мало кто знает за пределами Северо-Запада! К чему бы ей было выбирать его? А с другой стороны, неужто они стали бы издавать ее?

– Думаю, к их совету следует прислушаться, – заявляю я, не спуская с нее глаз. Но через очки мало что можно понять, и я решаю применить другую тактику:

– Ну что ж, Гениальная девочка, я могу тебе кое-что предложить.

– Только быстро, Пижон. Кажется, моя колесница уже прибыла.

И действительно у объявления «Стоянка запрещена» останавливается черный седан. Вероятно, она распознает его по звуку. Из машины выходит надменный молодой лизоблюд и направляется ко входу в больницу.

– Хорошо, быстро, – говорю я. – Я бы хотел узнать, что ты думаешь о втором законе термодинамики, если это, конечно, не превышает возможностей твоего интеллекта.

Оказывается, я глубоко заблуждался, надеясь поставить ее этим в тупик. Она поднимается на ноги и наклоняется ко мне так, что ее лицо чуть не касается моего. Узкие губы начинают растягиваться в улыбку. Звук шагов замирает в нескольких футах от нас, но мы не оборачиваемся.

– Мелисса? – слышу я его голос. – Все в порядке, милая. Твой папа хочет, чтобы я отвез тебя к Падающей башне и заказал пепперони. Он присоединится к нам как только отделается от представителей рыбной промышленности из Флоренции – они ему уже все уши прожужжали о необходимости регулировать поголовье лосося. А может, канадский бекон? Он так пахнет…