Александр Ройко - Жизнь щедра на сюрпризы

— Ты очень рано начала радоваться. Этого может и не произойти. Запрос — это же не вызов и не распоряжение о переводе в другое место. Здесь препятствий много, могут отказать на разных уровнях. Даже здесь, в Борстеле. Не знаю как тебя, а меня могут не отпустить. Я знаю Андреева, он человек жёсткий и вряд ли согласится так легко расставаться со служащими, которых потом вновь нужно искать. Он легко расстаётся только с нарушителями дисциплины. Так что, и мне её нарушать? Но я тогда отправлюсь не на новую работу, а в Союз. Так что ты не спеши и забудь пока что обо всём этом. Поживём — увидим, как это всё обернётся. Знаешь, Лера, — добавил он, видя, что жена загрустила, — лучше сейчас расстроиться, а потом вдоволь порадоваться, чем наоборот.

— Ты, конечно, прав. Но я всё равно буду надеяться, что это событие произойдёт. Радоваться преждевременно не буду, но надеяться буду.

На том их разговор и закончился. А уже в среду городок потрясло новое сообщение — случай с нападением на пост оказался всё-таки самострелом. Нашли вещественные доказательства и раскрутили, как говорится, самого солдата-часового. Под давление улик он во всём признался. Оказывается, стрелял он себе в ногу через консервную банку, потому и не было следов пороха на обмундировании. Эту консервную банку всё же нашли. Кто, как и где её нашёл, оставалось в тайне, но всех поражало то, как истекающий кровью солдат сумел её припрятать так, что искать её пришлось целых две недели. Солдата, несмотря на преступление (а это, действительно, расценивалось как преступление), в городке жалели, сочувствовали и отдавали должное его выдержке. Солдат уже отслужил в ГСВГ два года, без увольнительных в город и без отпуска домой. А он рвался к любимой девушке. Но теперь он уже не попадёт домой и через год — ему предстоял трибунал и дисциплинарный батальон года на три. Вот так по дурости (или с благими намерениями этого солдата) закончилась эта история, где человек вновь, теперь уже по собственной по глупости (второй случай после Кётена, а может быть, и после истории с Сушковым) разрушает если не всё своё будущее, то, по крайней мере, его ближайшие годы.

ГЛАВА 19. Вновь праздники и отпуск

На следующий после этого сообщения день Андрей поехал в КЭЧ. Он ещё ранее выяснил, просматривая документы, что уже закончился установленный срок использования электрической дрели, которая находилась в теплотехническом хозяйстве. Поэтому Морозевич оформил заявку на выписку новой дрели. Коридзе её, естественно, подписал без лишних вопросов, всё было законно. Оформил начальник теплохозяйства и соответствующий акт на списание старой дрели. О получении новой дрели больше никто и не знал, а сам Андрей не собирался афишировать это событие, потому что он решил использовать дрель на собственные нужды, то есть забрать её при отъезде в Союз. То, что они с женой получат в Полтаве квартиру, он не сомневался, а там при ремонте дрель ой как пригодится. Андрей при этом практически не испытывал никаких угрызений совести. Порядки списания инструмента и материалов в ГСВГ этому способствовали и подобным образом при случае поступали многие. Старая дрель вряд ли намного отличалась от будущей новой. Использовалась она в хозяйстве крайне редко, сверлить отверстий в металле практически не приходилось. Она использовалась в основном для личных работ, как, например, в случае сверления отверстий под болты при изготовлении кроватей (и Андрея тоже) или при монтаже той же перегородки при ремонте мастерской или шкафа под одежду. Других случаев использования начальник теплохозяйства и не припоминал. Поэтому он спокойно ехал в КЭЧ за новой дрелью, узнай кто о помыслах Андрея, его вряд ли кто-нибудь упрекнул. Такая практика стала как бы неписанной нормой поведения. Не поступишь так ты сам, то поступит так кто-то другой. Итог будет тот же, как говорится, от перемены слагаемых сумма не меняется. Новую дрель взамен списанной старой (абсолютно работоспособной) Андрей, естественно, успешно получил и, не распаковывая, упрятал в один из чемоданов в маленьком шкафу.

А в субботу он поехал в Стендаль уже вместе с Валерией. В преддверии майских праздников решено было сделать хорошую женскую покупку. Андрей собственными усилиями, а чаще стараниями жены, был уже достаточно и одет, и обут. Для себя жена тоже многое приобрела сама, но это, были, можно сказать, не особенно крупные покупки — обувь, блузочки, юбки, кофточки, бельё и прочее. Кстати, о покупке белья Андрей рассказал ей со смехом как во время одного из их посещения Стендаля вместе с Александровым, тот покупал бюстгальтер для своей жены, чтобы выслать ей посылкой. Женское бельё у немцев выпускалось очень качественное и красивое, и с его выбором проблем не было. Проблема состояла в другом — на первых порах Александров не мог разобраться в немецких размерах и сопоставить их с советскими, хотя, похоже он (как впрочем, и его тёзка) не очень и в наших то разбирался. Но Морозевич, зная этот свой недостаток, и не покупал жене подобные подарки, а вот Александров рискнул. Со стороны было очень интересно смотреть как он, выбрав походящий фасон и цвет, объяснялся с продавщицей по поводу нужного размера. Та не могла его понять, а он не мог ей внятно объяснить. Тогда он перешёл к услугам жестов, но эти жесты так насмешили Морозевича, что он давился от смеха и еле сдерживался, чтобы не расхохотаться на весь отдел. Его тёзка жестами начал показывать нужный размер, согнув кисти рук так, будто бы они держали какие-то мячи. Еле сдерживала смех и сама продавщица, но подобрать всё же нужный размер согласно жестам было сложно. Андрей смотрел на Александрова, который в отчаянии уже мог додуматься предложить продавщице самой примерить покупку. Но он, конечно, сообразил этого не делать и, оглядываясь по сторонам, увидел какую-то покупательницу с подходящим бюстом. Он сразу же указал на неё продавщице и показал на лежащий перед ним товар. У той глаз был хорошо отточен, она сразу всё поняла и тот час подала нужный ему размер покупки.