А.М.: Рассказы

Но все равно. Мне нравится что-то покупать мальчишкам, что-то им дарить. Это естественно. Кому, если не им?

Последние две странички в записной книжке. Чтобы такое написать?

Пожалуй, этот эпизод.

Прогуливаюсь по аллейке возле березовой рощи. Встречаю одного знакомого дедушку, отдыхает на курорте вместе с 2-хлетним внучком-татарчонком. Рядом бегает девочка Катя, 7-ми лет, для которой татарчонок вроде живой куклы. С ней братишка 6-ти лет. Я знаю, как его зовут, но он не знает, что я знаю об этом.

А тебя зовут Ванечка. Правильно? – сажусь рядом с ним на скамейку и улыбаюсь ему.

Он широко открывает глаза и рот от удивления.

- А еще я знаю, что ты очень хороший мальчик.

И он мне улыбнулся. Через 5 минут мы уже с ним лучшие друзья.

Нет ничего невозможного.

25 июня 2007 - 5 июля 2007

Крым

Taller

Нет ни первого, ни второго. Есть только чуть мерцающий по ночам экран жидкокристаллического монитора, мягкая белоснежная клавиатура и кондиционер, всегда дующий слева направо и никак иначе. А еще есть люди, которые там живут. Они родились заново, сгорев заживо. Переродились, переплелись. Стали пауками и паутиной. И уже не разобрать, кто есть кто...

Толстый оранжевый сурок втянул мокрыми ноздрями свежий воздух и юркнул в пещерку. Грянул гром, гулкие раскаты с оглушительным звуком прогрохотали в небе. И через минуту пошел сильный дождь. Крупные капли посыпались с неба, как рваный горох. Закачались кустарники, задрожали желтые листья. С востока потянулись серые кудлатые тучи. Они пошли стройным рядом с горного хребта и устремились в сторону чеченской границы. Воздух был сырой и холодный. Трава шумела под сильным ветром, пригибалась к сырой земле. Куда ни глянешь – солончаковая степь, бескрайняя, широкая, одна заполнившая все пространство от одного края земли и до другого ее края. И если слишком долго смотреть на нее – кажется, что все мысли и чувства она поглотила, спрятала в себе, и будет прятать все то время, пока человек радуется и пока он плачет. Пока таит в себе все свои тайны, не доверяя их никому кроме себя. Пока он живет в этом мире.

Я родился в селе N. N-кой области, N-кой ССР. Слева жили немцы, справа поляки. За холмами в сторону больших тополей жили чеченцы. У нас был небольшой саманный дом из пяти комнат и большой яблоневый сад.

Самое первое, что я помню – это солнечный свет. Солнце светит сквозь ветки цветущей яблони, пробиваясь через зеленые прожилки на тонких листьях, и падая на железную кровать, солнечным зайчиком светит в лицо. Это первое воспоминание из моего детства. Мне лет 5-ть. Я лежу на кровати, вытянув руки вверх, и смотрю, как лучи солнца пробиваются сквозь пальцы. Если долго смотреть на солнце, то начинает щипать глаза, и тогда закрыв их и надавив пальцем на глазное яблоко, видишь сквозь черный цвет мерцающие пятна, которые дрожат как молекулы и переливаются всеми цветами радуги.

Я был симпатичным стройным мальчиком, с копной непослушных светлых волос, с синими глазами, с чуть припухлыми губами в виде розочки, каким-то непонятным ангельским личиком. Сейчас, когда иногда просматриваю свои детские фотографии, то не могу поверить, что этот мальчик на фотографиях на самом деле я, что это я был когда-то этим красивым большеглазым мальчиком, что эта синева глаз принадлежала мне. Слишком сильно я изменился с тех пор, слишком стал жестче. Да и синие глаза как будто выцвели на каком-то жарком солнце, выгорели, стали бледнее.

Малышом я особенно ничем не занимался. Ходил по саду и сражался с лопухами и одуванчиками. За домом была целая поляна. Лопухи разлетались в клочья, желтые головки одуванчиков летели прочь с их тонких стебельков. Я сделал себе меч из палки и представлял себя солдатом в белом кителе. По телевизору как-то показывали фильм, и там был солдат времен гражданской войны, весь в белом – белый китель с золотыми погонами, белая фуражка. Он сидел на черной лошади, и у него была длинная сабля, свешивающая с пояса. Я не помню название этого фильма. Но солдат мне нравился, и хотел быть таким же, как он.

Вечером с холмов чеченские мальчишки гнали коров и лошадей. Запах навоза смешивался с запахом полыни, и кружилась голова. В это время мы с мамой сидели на деревянной веранде, и я пил кипяченое молоко. Мама иногда читала мне сказки. Перро, Линдгрен, Лагерлеф и, конечно же, Андерсен. Андерсена я любил. Его сказки волновали мое воображение, они одновременно пугали и восхищали.