Владимир Соколовский - Уникум Потеряева

Когда дошла очередь до Мбумбу Околеле, отец его пал ничком у подножия трона; сморщенное темя его дрожало, и он боялся хоть звуком, хоть движением напомнить о себе.

— Кто это, и в чем его вина? — спросил владыка своего верховного советника.

Давняя придворная традиция страны Набебе предписывала подчиненным обращаться к высшему властелину только стихами, сопровождая их изящными телодвижениями. Верховный советник, в своем полосатом бубу и полосатой же шапке чрезвычайно похожий на опасного международного рецидивиста, выпрыгнул вперед, и, сплясав замысловатый танец, запел:

Чудо Вселенной прикрыл глаза, разомкнул толстые губы, соединил два пальца, — знак вынесения приговора, как вдруг подлежащий каре диссидент тонко запел, изящно подвиливая задом:

Услыхав слово «предсказать» Владыка, обожающий, как и всякий тиран, мистику, буркнул:

— Этот вонючий… Он — что? Нгоку?? [15] Колдун.

Советник исполнил сложный танцевальный каскад, и пнул Мбумбу:

— Продолжай говорить!

— донеслось от земли.

— Нет, он не простой нгоку, — захрипел президент. — Начерти свой знак, ублюдок!

Мбумбу оторвал лицо от земли, и быстро вычертил на песке свастику, священный знак индов. Тут же нос его чуть не расплющился: сверху на затылок обрушилась тяжелая ступня советника. Отдышавшись, он вновь запел:

Забывшись в творческом экстазе, Околеле поднял снова голову, глянул на властелина. Столь немыслимое нарушение этикета взбеленило советника: забыв об изящности движений, он взмахнул мечом, чтобы изрубить нахала на мелкие куски, — но стоящий неподалеку главный колдун страны Набебе, упрежденный президентом, так шмякнул его сзади своей огромной дубинкою, что советник распростерся на песке и торопливо засучил ногами.

— Не надо его трогать, — сказало Чудо Вселенной. — Это — полезный человек.

Тотчас два воина подхватили беднягу подмышки, посадили, и, запрокинув голову, стали вливать ему в рот тростниковую водку мфуду. Потом они же втащили его в одно из деревенских жилищ — низкую хижину из сухого коровьего навоза, — и бросили на пол. Там с Мбумбу быстро сошел всякий хмель: его принялся больно бить палкою сам командующий сухопутными силами в маршальских витых погонах. Избив, сунул на подпись бумагу, суть которой оставалась единою во всех веках и народах: сотрудничать и доносить. Мбумбу подписал, — а куда ему было деться?

Да он, в-общем, подписал и забыл об этом в тот же день, радостный тем, что уцелел в такой заварухе; притом цивилизация, какой бы ни была она в далекой Москве, научила уже его относиться к подобным вещам достаточно цинично: да идут они все! Случись чего, додумайся племя нгококоро, к примеру, до идеи самоопределения — куда бежать, кому о том доносить? Если и бумага-то, которую он подписал, была напечатана на русском языке; вряд ли в окружении президента остался хоть один человек, способный ее прочесть. Это просто был ритуал, неизбежный для государственных игр. Ведь любое общество есть система; система же, и этому учит даже марксизм, есть единство и борьба. Да, противоположностей. А во всякой противоположности человек, стоящий у власти, видит врага, и стремится его уничтожить. Но сначала — выявить. Отсюда — и суть, и смысл любой агентурной работы.