Владимир Соколовский - Уникум Потеряева

Кошкодоев закрыл машинку, откинулся на спинку стула. Дневная норма была выполнена. Такое правило: «Nullа diеs sinе linеа [5] Ни дня без строчки (лат.). », — он завел себе давно, и, по возможности, не отступал от него. Теперь была усталость, такая приятная расслабленность.

— Нет на свете мук сильнее муки слова. Н-да-с! — сказал он, потянувшись.

Перечитал написанное.

«… — И, однако, это не помешало вам положить на свой счет кругленькую сумму?..

— Не слишком ли глубоко ты роешь, Старый Крот?! — вскричал банкир громовым голосом.

Частный сыщик Фомичев помолчал.

— Я согласен на многое закрыть глаза, — сказал, наконец, он, — если вы поможете мне вскрыть истинную роль КГБ в этой операции…».

«Иди, с-сэка-а! — Хряк толкнул Карзубого в спину. И тут же схватил за шиворот, останавливая. — Во, гля, отец! Базарит — маляву с зоны припер. Э?

Глаза старого вора в законе полуприкрылись пленкой, как у стервятника.

— Откуль? — спросил он. — От кого?

— С Ныроба, с одиннадцатой откинулся. Малява от Фокича.

— Давай.

Он прочитал, и сделал знак Хряку. Тот ударил. Последнее, что слышал Карзубый — хриплый голос телохранителя:

— Ну вот тебе и миздец».

«За окном лагерного барака вызолотилась полоска зари. Вася Бурый, мотающий вторую ходку за грабеж, поднял с койки свое могучее тело и отправился в туалет. Вернувшись, лег снова — но заснуть почему-то не мог. Вспомнилась вдруг баба Галька, падчерицы-близняшки… Бурый встал, подошел к одной из коек, сдернул одеяло. Разбуженный вскинулся, замотал головой. Повинуясь знаку, пошлепал в тамбур и стянул трусы…».

«Депутат Государственной Думы Степан Кычкин, известный в определенных кругах как Степа Фуфло, сидел в своей роскошной квартире и ждал посетителя…».

О'кей. О'кей. Сойдет. За третий сорт. Шутка, шутка. За первый, конечно. И много-много денюжек детишкам принесла.

На душе стало легко и свободно. День продолжался.

Итак, первый визит — в партию реформ. Это важно, это — долг, в первую очередь, перед Литературой.

Дело в том, что буквально перед самой поездкой, когда в издательстве успешно подходили к концу переговоры об издании нового романа «Вампиры с Альдебарана», главный редактор вдруг сказал:

— Что касается суммы… сказать честно, мы пока не готовы ее определить. Давайте потолкуем о ней, когда вы вернетесь из своего путешествия. Сами отдохнете, со свежей головой, ха-ха… и мы, в свою очередь…

— Я вот о чем хотел бы вас попросить, — сказал издатель после паузы. — Там, в этом городе, Емелинске… Откуда название, кстати?

— Он раньше назывался Варвариным, — охотно объяснил Кошкодоев. — По имени фрейлины, фаворитки Екатерины Второй. Подарила той, так сказать, город в честь каких-то именин… А после революции большевики… в честь Емельяна Пугачева… он, дескать, его воевал (так, кстати, и не взял, — только в окрестностях пожег и пограбил-таки изрядно…). Теперь идет возврат к старым названиям — так что быть ему, видимо, снова Варвариным.

— Да, так вот: в этом городе живет и трудится наш старый друг и соратник: Николай Ипатьевич Кучемоин, видный деятель партии народно-радикальных реформ. Вы не согласились бы заглянуть? Передать привет, и вообще…

— Что вообще? — насторожился Вадим Ильич.

— Где-то выступить, где-то упомянуть, где-то словечко замолвить… Партия ведь хорошая, истинно народная — да увидите, они ознакомят с программой! Нет, если не хотите — ради Бога, — так, просьба…

Просьба… Битые, тертые, крученые мужики, вроде Кошкодоева, знали цену таким просьбам: не сделаешь — и сразу по приезду окажется, что и бумаги-то на издание нет, и с типографией полный швах, и — сами понимаете, какие времена! — придется отложить вашу рукопись, нет никаких возможностей…

— Я готов! — ответил он.

Город увешан был красочными плакатами, афишами: здесь явно готовились к великому событию. Вадиму Ильичу не было нужды останавливаться и читать их: они висели в вестибюле гостиницы.

Кошкодоев как-то видал этот балет по телевизору — н-да, это действительно было зрелище… Но сами танцы прерывались выступлениями ведущих эстетов страны: критиков, музыковедов, писателей — и они доказывали наперебой, какое это новое, революционное, взрывное явление в мировом искусстве, должное вознести человечество на новую ступень познания и развития.