Грэм Грин - Путешествия с тетушкой

Тетушка поставила кружку на стол и обратилась к женщине за стойкой:

– Вы когда-нибудь слышали о собачьей церкви? – спросила она.

– Что-то припоминаю, вроде слыхала. Но ведь это было сто лет назад? Задолго до моего рождения. По-моему, где-то в Хове, разве нет?

– Нет, дорогая. Вовсе не в Хове, а в сотне ярдов от вашего бара. Мы обычно приходили к «Игрокам» после службы. Его преподобие Карран и я.

– Неужели полиция не вмешивалась?

– Они пытались внушить ему, что он не имеет права называться «преподобный», но мы объяснили им, что у нас священника называют только «преп» и что мы не принадлежим ни к какой государственной церкви. Они не могли нас тронуть, поскольку мы были сектанты, как Уэсли [Уэсли, Джон (1703-1791) – английский теолог, основатель методизма], и за нами стояли все владельцы собак в Брайтоне и Хове, к нам даже приезжали из Гастингса. Полиция пыталась подвести нас под статью о богохульстве, но так и не могла обнаружить ничего богохульного в наших проповедях. Они были очень торжественные. Карран хотел приступить к чтению очистительной молитвы сукам после того, как они ощенились, но я сказала, что это уж слишком – даже англиканская церковь отказалась от очистительной молитвы для рожениц. Затем встал вопрос о соединении брачными узами разведенных собак – я решила таким образом утроить наши доходы, но тут Карран стоял на своем как скала. «Мы не признаем разводов», – заявил он и был сто раз прав – разводы только мешали бы непосредственности чувств.

– Ну а чем все это кончилось? Победа осталась за полицией?

– Да, она всегда побеждает. Они забрали его за то, что он болтал с девушками на набережной, а потом на суде столько всего было сказано и, говоря честно, много лишнего. Я тогда была молода и глупа, к тому же сильно раздражена, и я отказалась помогать ему дальше. Не удивительно, что он меня бросил и отправился присматривать за Ганнибалом. Кому нравится, когда его не прощают. Не прощать – привилегия Бога.

Мы вышли из закусочной и, несколько раз свернув в боковые улочки, пришли к входу в здание, все окна которого были закрыты ставнями, а на дверях висело объявление: "Текст на ближайшую неделю: «Если ты с пешими бежал и они утомили тебя, как же тебе состязаться с конями? Иеремия, 12» [цитата из ветхозаветной «Книги пророка Иеремии» (12:5)]. Не могу похвастаться, что я до конца понял смысл этой фразы, разве что это было предостережение против участия в брайтонских скачках, хотя не исключено, что вся соль заключалась именно в невнятности. Секта, я успел заметить, называлась «Дети Иеремии».

– Здесь вот и происходили наши богослужения, – сказала тетушка Августа. – Иногда нельзя было разобрать ни одного слова из-за собачьего лая. В таких случаях Карран говорил: «Это их способ молиться». И всегда добавлял: «Пусть каждый молится, как умеет». Иногда они лежали тихо и вылизывали зады. Карран говорил, что «они чистят себя перед Домом Господним». Мне чуточку грустно видеть здесь чужих людей. Кроме того, я никогда не испытывала симпатии к пророку Иеремии.

– Я мало о нем знаю.

– Его утопили в грязи, – сказала тетушка. – Я в то время очень внимательно штудировала Библию, но в Ветхом завете о собаках говорится мало хорошего. Товия [персонаж ветхозаветной «Книги Товита»] взял с собой пса, когда отправился в путешествие с архангелом, но в дальнейшем собака в рассказе роли не играет, даже когда Товию хотела сожрать рыба. Оно и понятно, собака в те времена считалась животным нечистым. Свой статус она обрела только с приходом христианства. Христиане были первыми, кто начал высекать на стенах в соборах собак, и, несмотря на то что они еще долго не могли решить, есть ли душа у женщины, им начало казаться, что у собак, возможно, душа и есть. Им, однако, так и не удалось заставить ни папу, ни даже епископа Кентерберийского сказать твердо «да» и «нет». Это пришлось взять на себя Каррану.

– Большая ответственность, – сказал я.

Я не мог понять, говорит тетушка о Карране всерьез или шутит.

– Карран засадил меня за чтение теологических текстов. Ему были нужны цитаты с упоминанием собак. Однако про собак нигде ничего не говорилось, даже у Франциска Сальского [епископ Женевы (1567-1622); канонизирован католической церковью]. Я нашла массу ссылок на блох, бабочек, волов, слонов, пауков и крокодилов у святого Франциска, но о собаках будто все забыли. Однажды я испытала сильное потрясение. «Все, что мы делаем, бессмысленно. Так не годится, – сказала я Каррану. – Смотри-ка, что я нашла в Апокалипсисе. Иисус там перечисляет тех, кто достоин вступить в Град Божий. Вот послушай: „А вне – псы, и чародеи, и любодеи, и убийцы, и идолослужители, и всякий любящий и делающий неправду“. Видишь, в какую компанию попали собаки?» «Это льет воду на нашу мельницу, – сказал Карран. – Любодеи, убийцы и все прочие – у них ведь есть душа, не так ли? Им только остается раскаяться. То же самое с собаками. Собаки, которые приходят к нам в церковь, уже раскаялись. Они больше не водятся с любодеями и чародеями. Они живут с уважаемыми людьми на Брансуик-сквер или Ройял-крессент». И знаешь, Генри, Карран был нимало не смущен Апокалипсисом и даже прочел проповедь, использовав этот текст. Он предупредил прихожан, что теперь на них лежит ответственность следить за тем, чтобы их собаки снова не сбились с пути. «Ослабьте поводок, и собака погибла, – сказал он. – Толпы убийц здесь, в Брайтоне, и любодеев в метрополии только и ждут, чтобы схватить выпущенный вами поводок. А что касается чародеев…» К счастью, Хэтти – она тогда уже была с нами – еще не стала гадалкой. Это сильно подпортило бы нам игру.