Дана Реинхардт - Скажи нам правду

Эверетт посмотрел на меня так, что мне хотелось отвернуться.

– Я не пью кофе.

– Понятно.

– Я пью чай.

Мы зашли в ресторан в двух кварталах отсюда – старый стейк-хаус с красными кожаными сиденьями и грязным зеленым ковровым покрытием, о котором забыло и время, и посетители. Большинство столов были пусты, и человек в белом смокинге, который нас приветствовал, не показался ни раздраженным, ни удивленным, подавая нам один только чай.

– Большое спасибо, что согласились меня выслушать, – улыбнулся я. – Я знаю, ваше время ценно, а вы и так щедро им делитесь со всеми.

– Спасибо, что ты это понимаешь. – Эверетт склонил голову.

– Поэтому я сразу перейду к делу.

– Пожалуйста.

– Я не завишу от марихуаны.

Эверетт глотнул чай и ничего не сказал.

– Я соврал. Я врал об этом, да и почти обо всем остальном. И еще я целовал Дафну и вроде как влюбился в нее.

Эверетт не отреагировал, и я продолжил говорить. Все быстрее и быстрее.

– Жаль, что я не сказал всей правды в тот первый вечер, но я был слишком смущен. Я зашел потому, что увидел знак – в тот момент я чувствовал себя одиноким, потерянным и брошенным. Глупо, правда? У всех были настоящие проблемы, и моя казалась незначительной и банальной. Но то, что я сюда ходил… начало помогать, и не просто помогать… это стало важным, значимым. Может, я пришел в группу не только потому, что меня бросили; может, мне действительно нужна была помощь, чтобы я мог разобраться с другими проблемами. Наверное, это выглядит бессмысленным. Но мне все равно хотелось бы извиниться. Я все испортил. Дафна меня ненавидит, и остальные, думаю, тоже. Я нарушил правила. Все до единого.

– Почему ты мне это рассказываешь?

Я не понял вопроса и молча смотрел на Эверетта.

– Почему ты просто не перестал ходить на встречи? Почему не исчез? Ты не первый человек, который все бросает. Зачем мне все это говорить? Зачем угощать чаем?

– Потому что мне плохо. Ужасно. И я решил все исправить, хотя понимаю, что вряд ли смогу. Но все равно хотел попробовать. Лучшее не должно быть врагом хорошего. Я пытаюсь сделать хорошо, рассказав правду.

Эверетт усмехнулся:

– Значит… честность. Поэтому ты здесь.

– Наверное.

– Что ж, это начало. – Эверетт снова сделал глоток: – Значит, Мейсон был прав насчет тебя. Ты трепло.

– Да.

Эверетт усмехнулся:

– Не надо так быстро соглашаться. Защищай себя.

– Я не могу.

– Мне кажется, ты пришел в группу в разгар внутренней борьбы; я видел это. У тебя были сложности. Настоящие сложности. Не знаю какие и не знаю, осознаешь ли ты их сам, но ты должен в этом разобраться. Только не с нами.

– Хорошо. Но я хочу попытаться все исправить. Сказать правду, попросить прощения. Может, ребята меня простят. Не Мейсон, конечно, но, может, другие?

Эверетт наполнил свою чашку из чайника, стоявшего между нами.

– Ривер, когда ты извиняешься, то признаешь, что причинил кому-то боль. В этом все дело. Ты не можешь просить прощения, ожидая, что тебя простят. Ты должен извиниться просто потому, что хочешь этого.

Эверетт был прав. Целиком и полностью. Поэтому он был лидером группы, а я – мошенником.

– Значит, будет нормально, если я приду на следующей неделе? Я не хочу никому мешать. Я уже и так помешал.

Эверетт откашлялся.

– Ривер… – Он помолчал. – Погоди, тебя действительно зовут Ривер?

– Невероятно, но да.

– Ривер, ты любезно приглашен в следующую субботу на встречу группы для подростков «Второй шанс». Просьба прибыть на место строго в шесть сорок.

– Но встречи начинаются в половине седьмого.

– Я окажу тебе услугу и всех предупрежу.

Я не сказал Эверетту, что в следующую субботу собирался отмечать свой день рождения. Восемнадцать лет мне исполнялось в четверг, а в субботу мама и Леонард планировали устроить праздничный ужин с моим друзьями. Я спросил, можно ли перенести вечеринку на пятницу. Натали расстроилась:

– Но мы уже договорились на субботу. Я выбрала бумажные тарелки.

– И что? Пятница даже раньше. А твои бумажные тарелки будут одинаково замечательными что в субботу, что в пятницу.

– Мне надо будет поменяться на работе… – сказала мама. – А что не так с субботой?

Мне показалось, что она скорее любопытствовала, чем тревожилась.

– Дело в том, что я хочу пойти во «Второй шанс».

Мама метнула взгляд на Леонарда. В нем читалось: «Видишь? Я же тебе говорила, что парень – наркоман».

– Боже, мам! Клянусь! Повторяю еще раз: я не принимаю наркотики. Не знаю, что еще сказать. Хочешь, пописаю в чашку?