Юрий Мухин - Три еврея

Существует мнение, что женщины ужасные сплетницы. Не знаю — сплетни в их компаниях мне подслушать не удалось. Но достаточно много зная о мужских компаниях, должен сказать, что мужики тоже не молчуны. Правда, следует заметить, я не помню случая, чтобы кто-то из мужей обсуждал интимную жизнь с женой, даже с разведенной. Может, и в женских компаниях так, повторяю, я этого не знаю, но в мужских компаниях действует правило, о котором я узнал значительно позже, — интимные подробности жизни с женщиной, знакомой хоть кому-нибудь из членов компании, не обсуждаются. Вообще-то это правило естественно — достаточно пару раз «проколоться», чтобы понять, о ком можно говорить, а о ком — нет.

Я уже упомянул, что моя первая любовь была к замужней женщине, правда, она забеременела в 17, скоропалительный, вызванный её беременностью брак счастливым не был, и на тот момент её муж проходил срочную службу. Мое предложение жениться она с благодарностью отклонила, и мы свою любовь скрывали настолько, насколько это было возможно, я, по крайней мере, держал язык за зубами. Около года длилась наша близость, расстались мы накануне возвращения из армии её мужа, сохраняя друг к другу признательность и нежность. Несколько месяцев спустя после нашего расставания в компании ребят из нашего района один хвастун, развлекая нас своим затейливым враньем о любовных победах, вдруг упомянул и её. Я не мог его оборвать, чтобы не раскрыть нашу, пусть уже и оконченную связь, и не мог терпеть эту брехню. Что-то я такое сказал, что заставило его насторожиться и свести все к шутке, но мне было по-настоящему очень больно.

А в другом случае я, по глупости, оказался виновником последствий, последовавших за нарушением правила мужского молчания. В стройотряде я сдружился с одним парнем, мы довольно откровенно раскрывали друг другу подробности наших любовных историй, но он вдруг похвастался близостью с одной девушкой из нашей группы. Были ли эти подробности правдой или нет, я не знаю, но ему не следовало рассказывать их мне. Потому что пару месяцев спустя мы сидели с ней за одной партой на какой-то скучной лекции, я развлекал её разными историями и, упомянув в одной из них этого парня, начал о нем рассказывать, а потом нечаянно сказал:

— Ах да, ты же его знаешь, вы же дружите.

— С чего ты взял? — вдруг насторожилась она.

— Да он сам мне говорил, — не подумавши, ответил я. Как я сейчас понимаю, такие слухи, видимо, доходили до нее и раньше. Её лицо вдруг сделалось злым.

— А что он еще про меня говорил? — прищурившись, спросила она, и я понял, что мне нужно срочно менять тему.

— Да ничего особенного, говорил, что встречаетесь или встречались, вот, собственно, и всё.

— Врешь! Он говорил, что трахал меня? — эта грубость была неожиданна, поскольку в нашей среде ни мы с девушками, ни, тем более, девушки с нами так не разговаривали. Эта прямота, видимо, меня ошарашила, и я не сумел соврать убедительно.

— Да ты что?! Ничего подобного он не говорил.

— Врешь! — подытожила она и замкнулась в себе.

Мне этот разговор не понравился, и я решил, что парня нужно предупредить. На перерыве я нашел по расписанию аудиторию, в которой занималась его группа, нашел его и еще только обдумывал, как бы ему об этом рассказать так, чтобы моя глупость была не сильно видна, как подошла она и со словами: «Так значит, ты все рассказываешь, что трахаешь меня», — влепила ему пощечину. Повернулась и ушла, оставив меня выслушивать его упреки в моей болтливости. Я-то, конечно, виноват, но и ему надо было помнить, что нельзя трепаться о женщинах, знакомых собеседникам.

Вот и я встал перед дилеммой при описании секса в тоталитарном, рабском СССР — описание секса без подробностей малоинтересно, а давать подробности не разрешает мужское правило. Поэтому я остановлюсь на принципиальных его особенностях. Начать, пожалуй, надо с места секса в системе наших тогдашних ценностей.

Конечно, он был желанным, поскольку нес удовольствие, но он в нашей системе ценностей не только не был единственным удовольствием из тех, которые мы получали от жизни, но он не был главным даже в отношениях между мужчиной и женщиной. Можно сказать и так: мы были слишком гордыми людьми, чтобы принимать подачку там, где могли получить все счастье сразу.

Ведь счастье любви на порядки превосходит счастье только от секса, а для любви требуется вся женщина целиком, а не отдельная её часть. Посему, полагаю, для большинства советского общества вопрос любви рассматривался по максимуму. И для мужчин, в частности, его можно сформулировать так: добиться, чтобы женщина тебя полюбила, а не просто отдалась. «Просто отдалась» — это для животного большое счастье, а для человека этого маловато будет. Поэтому нет ничего удивительного, что в то время было нормой, когда люди влюблялись и в этой любви были счастливы всю жизнь. Составной частью такой любви был секс, но он был лишь составной частью, а не целью.